какие-нибудь признаки их столичного города на морском побережье. Но с такого расстояния он смог увидеть только голубое сияние водной поверхности, оттененное тянущейся от трех дальних башен грядой плывущих высоко в небе облаков.
В восточном направлении, куда в данный момент шел Александр, на удалении в несколько сотен лиг, к небу поднималась пурпурная стена. Элдин объяснил, что такие барьеры установлены на поверхности Кол-барда через равномерные промежутки и без них ветер, набрав силу на огромных открытых пространствах, создал бы здесь погодные условия значительно хуже тех, с которыми Александру пришлось столкнуться на равнинах Центральной Азии.
Осознание того, что с ним произошло, вновь начало пробуждать в его душе беспокойство, но дисциплинированный разум отбросил эмоции в сторону. Если бы он позволил страху перед неизвестным взять над ним верх, то ему никогда бы не удалось создать свою империю. Проявляя слабость, он тем более не сможет создать империю здесь, в чужом для него мире. Посмотрев через плечо на запад, он увидел там такую же стену, но эта стена, протянувшаяся с севера на юг, находилась значительно ближе.
Поскольку мир, в котором он находился, имел вогнутую поверхность, линии горизонта здесь не существовало. Один этот факт приводил Пармениона в ужас, но он уже начал к нему привыкать. «Ему придется к нему привыкнуть, — подумал Александр. — В противном случае он сойдет с ума».
Не слишком хорошая местность для построения фаланги, решил Александр. Окружающий его холмистый ландшафт был разрезан узкими ущельями с крутыми, нависающими стенами. Элдин сказал ему, что тип местности в этом регионе изменяется очень резко, поскольку Древние Странники, очевидно, испытывали удовольствие, формируя ландшафты без всякой логики и подчиняясь внезапному капризу, нагромождали один вид рельефа на другой. На расстоянии одного дневного перехода на юг лежали необычайно плодородные равнины, но их удерживали те, против кого он должен повести в сражение свой новый народ.
И тут его поразила еще одна мысль: он просто завоевывал мир; эти же Древние Странники могли построить мир таким, каким они хотели его видеть.
— Вы слышите, сир? — прошептал Парменион и повлек его за собой к скалистому уступу, за которым можно было укрыться.
Александр прислушался и покрутил головой из стороны в сторону. На самой границе восприятия он различил звук настолько слабый, что было трудно определить, слышит ли он его на самом деле или же ему только кажется.
Он посмотрел на Пармениона, ища подтверждения.
— Похоже на крик, — прошептал Парменион. — Человеческий крик.
Александр пожал плечами и начал расчехлять лук, который ему дал Элдин. Приложив одно короткое усилие, он надел тетиву и проверил натяжение. Лук оказался очень хорошим, он ничем не уступал скифскому, а возможно, даже превосходил его, поскольку был сделан из легкого металла, похожего по своим качествам на закаленную сталь. Он снова покачал головой в недоумении.
Александр извлек из висевшего на спине колчана одну из стрел и подержал ее на ладони, проверяя балансировку. Стрела была очень легкой; четырехгранный наконечник зловеще блестел на солнце, отливая всеми цветами радуги, словно лезвие бритвы. «Какая ювелирная работа, — подумал Александр. — Интересно, сколько одна такая стрела могла бы стоить в Македонии?»
— Ну что, пойдем посмотрим, в чем там дело? — спросил он с улыбкой своего спутника.
— Ах, сир, что бы там ни происходило, нас это не касается.
— Ты не прав, Парменион. Рано или поздно, мы все равно должны встретиться с местными жителями, так почему бы нам не сделать это сейчас? Обнажи свой — меч, если он еще не заржавел в ножнах, и следуй за
Последнюю фразу он произнес с усмешкой, словно бы в шутку, и смущенный Парменион поспешил за своим царем.
«Ни за что бы не поверил, что мне когда-нибудь придется возглавить армию из одного человека, — подумал Александр, — но все равно, нужно с чего-то начинать». И он также понимал, что чем скромнее будет начало, тем больше ему достанется славы, если в итоге удастся победить и выжить.
Выжить — как он и хотел, его подвиги уже стали легендой. Так что это приключение было просто дополнительным вознаграждением, словно бы боги решили предложить ему еще более сложное испытание. Возможно, так и есть — боги бросили ему новый вызов. Он улыбнулся от этой мысли.
Если все обстояло именно так, то он их не разочарует.
Когда Александр приблизился к гребню холма, крики стали громкими, расточавшими ужас. Низко пригнувшись, он начал подкрадываться к вершине, передвигаясь от одного большого камня к другому.
Раздался еще один крик. Он был высоким, и в нем чувствовалась боль. Внезапно Александр понял, что Царю не подобает как вору подкрадываться к месту сражения. Выпрямившись в полный рост, он решительно зашагал вперед, словно бы от одного его появления конфликт на противоположном склоне холма должен был прекратиться сам собой.
— Клянусь Зевсом! — промолвил Парменион и в изумлении открыл рот.
Александр снова почувствовал присутствие своего давнего спутника — страха, и это был страх, который ему не доводилось испытывать раньше. Он боялся отца, по крайней мере в начале, часто боялся совершить роковую ошибку, но в отличие от всех своих соратников никогда не испытывал страха в бою. Теперь же он его почувствовал.
Кричали в самом деле люди, и кричали они из-за того, что их охватила паника. Причиной паники был оживший ночной кошмар.
Существа походили на волка и человека одновременно, но не являлись ни тем, ни другим. Это было так, словно человек и зверь слились воедино в результате противоестественного совокупления. Существа ехали верхом на животных, в два раза превосходящих по размеру его Буцефала. Животное было похоже на лошадь, но казалось более диким и свирепым.
Всего Александр насчитал шесть всадников, которые управляли своими внушающими ужас конями. Он слышал их веселые голоса, полные триумфа. Каждый был вооружен копьем. Всадники скакали вперед в атакующем построении, низко опустив копья. Один из них держал под мышкой женщину, и именно она издавала пронзительные крики. Теперь Александр понял, что кричала она не от боли, а от гнева и возмущения, осыпая проклятиями разбегающихся в панике мужчин.
К своему удивлению, он обнаружил, что понимает смысл выкрикиваемых ею слов, хотя это был не греческий, не персидский, не какой-либо другой известный ему язык. Имплант Элдина уже работал, но и без его помощи он мог различить страх в голосах убегавших мужчин, которых ругала пленница.
Перед схватившим ее существом бежало около полусотни человек. Охваченные ужасом, они побросали свои хрупкие копья, чтобы ничего не мешало им отступать с максимально возможной скоростью. Александр оценил ситуацию одним быстрым взглядом и сразу же понял, что он должен делать.
Александр еще раз согнул лук, чтобы проверить его балансировку и натяжение. Затем он достал из колчана стрелу из блестящего металла. Легким плавным движением он натянул тетиву и прицелился в чудовище, замыкающее атаку.
Александр почувствовал, что пришел момент первого испытания, поскольку, как он знал, сразу после выстрела вся ярость этих чудовищ обратится на него.
Стрела полетела вперед — полоска серебристого света, неотвратимо стремящаяся к своей жертве. Она попала чудовищу точно между лопаток, пронзив насквозь тонкие доспехи. Издав протяжный крик, жертва, поднятая из седла силой удара, упала вперед, на шею лошади, которая вывела своего хозяина из атаки.
Из колчана уже была извлечена следующая стрела, прилажена на тетиву и выпущена. Она пришлась в нижнюю часть спины второго всадника, но привела к тому же результату. Тут остальные заметили, что несут потери и, прервав атаку, обернулись посмотреть, откуда на них обрушилось нежданное возмездие.
— Мне кажется, Парменион, тебе следует собрать пику и приготовиться встретить кавалерию.
Но его команда была излишней, поскольку Парменион уже убрал в ножны меч. Он надел верхнюю часть пики на вторую половину древка и закрепил ее на месте. Заняв позицию сбоку от Александра, он опустился на одно колено и, уперев оружие в землю, выставил его перед собой так, что скачущая лошадь,
