возгласами обступили его со всех сторон. Даже ксарн присоединился к ним, отказавшись по такому случаю от своей повседневной диеты и решив попробовать то, что он считал сырой пищей.
Бросив взгляд через плечо, Кубар убедился в том, что оруженосец по-прежнему идет рядом с ним, держа в руке Боту — серебряный жезл, символизирующий власть, который он придумал для себя много веков назад. Но это было в далеком прошлом, покрытом прахом и удаленном на две тысячи эст, или, если использовать общепринятый теперь, по словам Зергха, человеческий термин, на четыре тысячи лет. Прах, все они давно превратились во прах. Все друзья, все многочисленное войско, некогда представлявшие собой значительные фигуры в борьбе за объединение мира, — все они стали прахом.
Как и три брата, ушедшие раньше его, Клиарн умер всего лишь день назад, или с тех пор прошло уже четыре тысячи лет? Кубар отвернулся от оруженосца и закрыл глаза. «Мои три брата», — подумал он, и душа его наполнилась болью, знакомой всем гаварнианам, потерявшим братьев. Как и все гаварниане, он появился на свет вместе с тремя братьями и единственной сестрой. Но братья ушли из этого мира раньше его, чтобы, остановившись в Бинде, Зале Покоя и Тихого Созерцания, ожидать, когда все четверо соединятся снова, чтобы вместе совершить последний переход и присоединиться к Незримому Свету.
«Ах, мои братья, — с печалью подумал он, — как долго вам пришлось меня ждать. Неужели несколько тысячелетий вы просидели в молчании, наблюдая за тем, как воссоединяются другие, и только меня по- прежнему нет? Может быть, вы уже опасаетесь, что я никогда не появлюсь во Вратах Света? Или ваши души перенеслись через время вместе со мной? Захватил ли с собой Клиарн, чьи мертвые глаза смотрели на меня всего лишь день назад, захватил ли он с собой двоих других, умерших ранее?»
— Прости меня, Клиарн, — прошептал он, повторяя то, что говорил себе уже тысячу раз за время путешествия через небеса в этот новый мир. Открыв глаза, он снова посмотрел на чужое солнце, испускающее ослепительно белые лучи, так непохожие на мягкое рубиновое сияние родного светила. Он оторвал взгляд от солнца и посмотрел на горизонт, уходящий с двух сторон вверх — два зеленовато-голубых рога с вкраплениями коричневых пятен.
Глядя в ту сторону, которая, по словам Зергха, считалась здесь севером, он увидел перед собой три уходящих в небо горы, казалось бы нависавших над самой головой, хотя до ближайшей из них было не меньше дюжины лиг. За ними располагались еще три таких же громадины. Причем одна поднималась прямо из моря. Город, к которому он направлялся, лежал у подножия горы, мысленно названной им Валдинка, Гора Духов. Когда его задача будет выполнена, он заберется на Валдинку, если такое возможно, и посмотрит на то место, где когда-то причаливали большие корабли, плавающие среди звезд. У себя дома он часто плавал по небу, и воспоминание об этом наполнило душу Кубара тихой радостью, поскольку именно в период его правления шары, наполненные теплом огня, впервые поднялись над землей. Он одержал решающую победу у Хеды, использовав воздушные шары как тактическую уловку. Возможно, после того, как все закончится, он попробует с их помощью покорить вершины гор.
После того как все закончится. Эта мысль заставила его улыбнуться. Как часто в самые трудные дни пятой коалиции или в ссылке, продолжавшейся сто ночей, он повторял про себя, «как только все закончится». Сколько раз он испытывал острые приступы ностальгии по тем временам, когда все еще только начиналось и три единокровных брата были еще вместе с ним.
Но тела братьев уже давно стали пеплом. И ностальгия тоже стала пеплом, так же как и его дети. Все это являлось расплатой за покорение мира. Он снова посмотрел на Пагу, и Пага, как всегда, ответил ему взглядом, полным заботливого участия к своему господину.
Он уже много лет был его оруженосцем. Кубар не раз просил Пагу занять должность, которую он на самом деле давно заслужил, но друг детства всегда отвечал отказом, желая лишь одного — преданно служить ему. Пага не раз спасал ему жизнь, когда с ним была лишь горсточка единомышленников, преследуемых и презираемых, охотившиеся на них аристократы смотрели на это скорее как на забаву, чем как на войну. Больше половины его жизни прошло с тех пор, как он собрал в своем поселении первый отряд и поднял восстание против крепостничества и феодального гнета. Пага был последним, кто остался с ним из той, покрывшей себя немеркнущей славой, компании.
Опять это слово — слава. Когда война, продолжавшаяся двадцать лет, подошла к концу, как часто они стали использовать его. Слава была единственным утешением для тех, кто понес тяжелые утраты. Это слово почему-то делало ношу не такой тяжелой, ведь они объединили не только земли, но и весь народ в один класс свободных индивидуумов — объединение, за которое пришлось расплачиваться кровью целому поколению.
Он еще раз посмотрел на вогнутый мир, который словно был вывернут наизнанку или создан по законам Зазеркалья, где горизонты ведут себя не так, как положено. Так, на протяжении жизни нескольких сотен поколений про него рассказывали легенды — о том, как он поднялся на гору Валдинка после последней битвы и смерти Клиарна, а затем таинственно исчез, чтобы присоединиться к Незримому Свету.
Он тихо усмехнулся. Исчезновение стало финальным актом, тем цементом, который окончательно скрепил союз, созданный его полубожественной волей. И вот теперь он оказался здесь, в другой эпохе, призванный совершить то же самое с его отдаленными потомками, которые сумели подняться к звездам, что когда-нибудь должно было произойти. Он улыбнулся Паге и жестом показал ему, что им пора присесть и подождать. Ожидание не должно продлиться слишком долго, в этом он был уверен, поскольку Зергх сказал, что их высадят возле дороги, по которой часто проезжают патрули. Патрули феодалов — одна мысль об этом заставила его горестно покачать головой. Хотя здесь до сих пор чтили его имя, идеалы, за которые он боролся, по всей видимости, были забыты. Благодаря его усилиям воплощенная в реальность мечта о единстве просуществовала до начала освоения новых миров, но здесь общество опять начало гнить и разлагаться на классы, и вновь появились крепостные и феодалы, воинское сословие и угнетенные крестьяне.
Они чтили его имя, но забыли, какие принципы он отстаивал. Пророк Йешда был прав, когда говорил, что способность видеть дальше всех окружающих является проклятием всех пророков, поскольку картины из отдаленного будущего порой способны разбить ему сердце. Значит, ему придется начать все с самого начала здесь, в новом мире, куда собратья-гаварниане привезли его на борту чудесного корабля. Он на мгновение задумался об этом и почувствовал, что ему рассказали далеко не все, но затем решил отложить свои сомнения до тех пор, пока не будет выполнена его главная задача.
Представив себе, что ему предстояло сделать, он тяжело вздохнул. Зергх рассказал ему, что старые законы, существовавшие до объединения, здесь снова вошли в силу. Это было так, словно его потомки, испугавшись будущего, вернулись в отдаленное прошлое. Таким образом, ему вскоре придется заявить о себе как о герое древней легенды и представить какие-нибудь доказательства, — и к этому он должен был подготовиться.
Шурша шелковым одеянием, Кубар Таг сел в пыль на дороге и принял положение для первой стадии созерцания. Пага, оруженосец и хранитель жезла власти, опустился на колени рядом с ним. Им и в самом деле не пришлось ждать слишком долго.
Кубар услышал в отдалении ритмичные звуки, напоминающие стук копыт диены. Но он уже знал, что это двуногое вьючное животное заменили здесь четвероногим зверем, заимствованным у безволосых и выведенным затем в более крупную породу.
Он закрыл глаза и, держа дыхание под контролем, заглянул во внутренний источник, из которого когда-то впервые почерпнул убежденность в том, что ему уготовано высшее призвание. Стук копыт приблизился, а затем резко затих.
— Эй, смерд, ты загораживаешь дорогу благородному воину, посыльному самого тага!
Кубар сохранял молчание. Значит, его имя стало здесь титулом, который присваивали верховным правителям. Он сделал едва заметный жест рукой, чтобы удержать Пагу на месте, поскольку сейчас не стоило реагировать на оскорбление.
— Я к тебе обращаюсь, смерд. — В голосе чувствовалось раздражение, вызванное отсутствием какой- либо реакции со стороны Кубара. — Я сохраню твою жизнь, поскольку ты старше меня, но отойди в сторону, или иначе мне придется позабыть о моем благородном происхождении, даже несмотря на то, что на тебе одеяние наших предков.
Кубар оставался неподвижным, его глаза по-прежнему были закрыты.
