— Пошли, — прошептал Элдин и, влившись в толпу, двинулся вперед, непрерывно работая локтями.
— Ты знаешь, куда мы идем? — поинтересовалась Тия.
— Нет.
Не добавив больше ни одного слова, Элдин пробрался к стражнику — македонянину. Лучшие годы этого солдата остались в прошлом, и служба стражника, скорее всего, была костью, которую командование бросило ветерану, малопригодному из-за возраста для других целей. Приблизившись к старому воину, Элдин заметил, что у того не хватает части носа и пустует правая глазница. Искалеченные органы обоняния и зрения соединял глубокий неровный шрам. С чем бы ни столкнулся этот человек, в результате он лишился изрядной доли своей внешней привлекательности.
Сердце Элдина учащенно забилось. В течение всей своей жизни античная армия была для него темой научных исследований и источником материала, на основании которого он строил сценарии военных игр. Теперь же он собирался заговорить с воином, много лет верой и правдой служившим Александру, с тем, кто, возможно, стоял в первых рядах знаменитой фаланги при Гавгамелах (Гавгамелы — решающее сражение войск Александра Македонского с армией Дария, состоявшееся в 331 году до Рождества Христова на Гавга-Гавгамельскои равнине) или шел в атаку вместе со своим царем при Граниксе (Граникс — первое сражение войск Александра Македонского с персами в 333 году до Рождества Христова возле реки Граникс). Он смотрел в лицо человека, который на самом деле был там.
— Прошу прощения. Я несу… приветственное послание от…
— Отойди в сторону, ты загораживаешь проход, — прорычал стражник на малопонятном диалекте.
Тия поспешила Элдину на помощь. — Позволь попробовать мне, — прошептала она, Тия подобралась к стражнику вплотную, и благодаря массивности его фигуры со стороны это выглядело словно Вирсавия (Вирсавия (Башеба) — библейская красавица, прельстив царя Давида.) приблизилась к Голиафу.
— Кто твой гегемон? — рявкнула она. — Стражник холодно посмотрел на Тию. — Да, да, я к тебе обращаюсь. Кто твой гегемон?
— Аристофан. А что?
— Мне кажется, солдат, тебе следует немедленно обратиться к нему. Я и мой спутник Клетиус прибыли к царю с посланием и подарком от знаменитого Аристотеля.
Стражник внимательно посмотрел на Тию, и лицо старого воина немного смягчилось. — Но мой повелитель Александр умирает. Вместе с другими солдатами вчера я был допущен к его ложу и видел это сам. Он при смерти.
— Ты знаешь, кто такой Аристотель?
— Его имя всем известно. Он был наставником моего повелителя.
— Тогда ты, наверное, слышал и о том, что он обладает многими удивительными способностями. Если не будешь нас долго задерживать, то, возможно, у нас еще останется шанс спасти нашего царя. Но если ты промедлишь, то не хотела бы я оказаться на твоем месте, когда это станет известно твоим командирам. Стражник переглянулся со своим напарником, который тоже слушал их разговор, и тот в ответ коротко.
— Следуйте за мной, — отрывисто бросил стражник. Укрывшись за его широкой спиной, они начали проталкиваться сквозь шумные, покрытые дорожной пылью толпы людей, вливающиеся в городские ворота.
С самодовольным видом Тия подмигнула Элдину, но, заметив на лице дяди выражение безутешной печали, поспешно скопировала его.
Как только они прошли через массивные бронзовые ворота, стражник свернул к приземистому зданию казармы из грязно-серого кирпича. Следуя за ним, Элдин вошел в казарму, где его тут же атаковал запах немытых тел, дымящих жаровен, кожи, готовящейся еды. От этого густого, насыщенного запаха у него закружилась голова.
Стражник остановился возле походной койки, на которой растянулся приземистый человек с похожим на бочку торсом.
— Какого черта тебе здесь нужно, Парменион? Ты самый ленивый ублюдок колченогой собаки из всех, кто когда-либо оскорблял меня своим присутствием. Кроме того, от тебя воняет, как из египетской канализации.
Мужчина со стоном открыл глаза и посмотрел на стражника.
Взволнованным голосом Парменион начал объяснять, что его сюда привело. Элдин пытался уловить смысл его объяснений, но стражник говорил быстрыми отрывистыми фразами, и за ним было трудно угнаться. Он надеялся, что имплант проанализирует новые данные и научится работать на нужном диалекте с достаточной скоростью.
Когда Парменион начал говорить, шум в казарме сразу же затих, и Элдин заметил, что взгляды всех присутствующих направлены на него.
Вскоре все трое вернулись на улицу и зашагали по равному проспекту, пересекающему район города, посвященный многочисленным религиям и культам, распространенным в ту пору на обширной территории Персидской империи.
Разлитое в воздухе чувство всеобщей тревоги казалось почти осязаемым, и все храмы и часовни были переполнены. Персы приобрели большой опыт поведения в подобных ситуациях. Смерть царя и гражданская война для них являлись почти синонимами, и многие знали, что, как только бронзоволикий воин с запада испустит последний вздох, улицы города зальют потоки крови.
Элдин так же заметил, как многие прохожие бросают на него откровенно враждебные взгляды, и в первый момент испугался, что каким-то образом для всех стало заметно его инопланетное происхождение. Парменион почувствовал его тревогу.
— В этом нет ничего личного. Просто они боятся, что если сбудутся наши наихудшие опасения и великий царь уйдет к предкам, то мы сразу же вцепимся друг другу в глотки. А глотки некоторых из них могут оказаться на нашем пути.
Элдин почувствовал в голосе Пармениона неподдельную боль. «Так что легенда это или нет, — подумал он, — но люди на самом деле любили Александра». На лицах всех повстречавшихся им греческих и македонских солдат застыло выражение печали и отрешенности.
Они пересекли большую, на удивление безлюдную площадь, и Элдин догадался, что уже приблизились к царскому дворцу. В невысокой стене прямо перед ними оказались единственные ворота, с другой стороны которых до них донеслись вопли отчаяния.
Перед воротами стояла вооруженная до зубов стража, но один из солдат, узнав Пармениона, беспрепятственно пропустил их внутрь.
Во внутреннем дворе, безутешно стеная, взад и вперед бегали люди. Некоторые медленно брели, глядя прямо перед собой ничего не видящими глазами. Другие, рыдая от бессильного гнева, вздымали к небесам руки, потрясая плотно сжатыми кулаками. Третьи сбились в маленькие группы и окидывали подозрительным взглядом всякого, кто к ним приближался.
— Боюсь, мы пришли слишком поздно, — прошептал Парменион. — Слишком поздно.
Когда мимо пробежал тяжеловооруженный солдат, он обратился к нему с приветствием:
— Эй, Антонилиус, как дела там внутри?
— Он не разговаривает. Он уходит от нас, — выкрикнул воин и побежал дальше.
— Быстрее! — воскликнул Элдин. — Возможно, мы еще способны ему помочь. Он приблизил к себе Тию:
— Как только наследники решат, что он мертв, начнутся споры и поднимется большая суматоха. Нам не удастся попасть внутрь, если они будут думать, что во врачах больше нет никакой нужды. Я буду отвлекать их внимание, а ты положи сканер на ладонь, словно это целительный медальон, и держи его направленным на Александра. Компьютер соберет информацию, а дальше сам позаботится обо всем остальном.
— О чем вы там шепчетесь? — спросил Парменион подозрительным тоном.
— Ни о чем таком, что могло бы заинтересовать такого тупого солдафона, как ты, — огрызнулась Тия.
— Ну, ну, — вмешался Элдин, разыгрывая противоположную по характеру роль. — Не ругай напрасно
