противоположность своему отцу. Джубади умен и дальновиден, он просчитывает все возможности, но в то же время храбр. Он научился всему от своего отца, который погиб при Орки. Такой урок не забывается. Поэтому все хитрости, которые ты придумал, он сумел заранее разгадать. Кампания прошлого года проводилась не только ради победы, но и для того, чтобы изучить тебя.
Даже в случае поражения он приобретал очень ценные сведения о тебе.
Эндрю откинулся на стуле. Правой рукой он поглаживал культю левой.
— Он знает, что ты будешь сражаться до конца. И надеется, что, если он разобьет твою армию здесь, на Руси, Рим снова подчинится его воле и все вернется на круги своя. А когда ситуация окажется безнадежной, он предложит тебе сдаться, поклявшись, что не убьет тебя.
— Значит, он плохо нас знает.
— Ты считаешь, что все почти безнадежно и поражения не избежать. Возможно, ты еще изменишь свое мнение.
«Если они справятся с нами, — подумал Эндрю, — со стороны Марка будет просто глупо не принять предложение. По крайней мере это даст им хоть какую-то надежду».
— А Вука ринется на нас очертя голову.
— Не сам, конечно, но он может послать других, даже не поставив в известность Джубади. Думаю, в глубине души он тебя боится. Ты — выше его понимания, вне традиций и обычаев. Он непредсказуем: хитрый, но в нем нет расчетливости и хладнокровия, присущих его отцу и щитоносцу Тамуке, которому я служил.
Эндрю встал и подошел к окну. Всего десять дней назад он танцевал здесь. Сегодня все опустело и замерло. Кажется, что здесь живут теперь одни духи.
Джубади. Он — враг. Беда в том, что он, Эндрю, слишком долго думал о своих врагах как о безликой орде. Надо лучше знать врага, чтобы победить его.
Он подумал о свертке, который так и остался лежать в углу комнаты. Сейчас самое время, но сначала он должен убедиться.
— Ты часто видел Джубади. — Каждый день с тех пор, как попал в юрту Тамуки. Там, где бронзовый щит Тамуки, там Вука и Джубади. Эндрю кивнул и с холодной расчетливостью спросил:
— Почему ты вернулся?
— У меня была причина, — прошептал Юрий. Он на минуту задумался, потом посмотрел наверх.
— Сколько лет твоему ребенку?
— Что? Почему ты спрашиваешь? — Голос Эндрю был холоден как лед.
— Просто интересно. Интересно, что я был у тебя несколько раз, но ни разу не видел твоего ребенка.
Эндрю почувствовал, как холод сковал его сердце. Он представил себе, как эти руки, руки каннибала, сидевшего за одним столом с мерками, дотрагиваются до его малышки.
Юрий усмехнулся и покачал головой.
— Я понимаю.
Эндрю смущенно отвел взгляд. То, что он чувствует, — неразумно. Этому человеку пришлось сделать то, что он сделал, ради выживания. Жить хочется всегда, даже если живешь в аду.
«Я думал, что я выше этого, что не буду чувствовать отвращения», — подумал он. Но при мысли о том, что Юрий дотронется до Мэдди, его пробирала дрожь. Кровь скольких детей на руках этого человека?
Он взглянул на Юрия:
— Извини.
— Ничего, я понимаю. Ты не виноват, это сильнее тебя. За год до того, как я попал к тугарам, я видел, как они похозяйничали в Суздале.
Он посмотрел куда-то вдаль, словно вспоминая, а потом снова заговорил:
— Меня уже собирались отправить в яму для пира. Я достал все золото, что у меня было, из тайника, я ползал на коленях, даря его. Одна из их женщин рассмеялась и пальцем поманила меня, так я не попал в яму. Меня взяли, чтобы я изготовил для нее ожерелье, потому что ее старый любимец умер. Она собиралась сделать меня своим новым любимцем, но зимой умерла, и я спрятался до весны. Я видел тех, кто путешествовал с тугарами, десятки тысяч любимцев, они пресмыкались, как и я. Я видел, как они едят из ям вместе с тугарами, как они дерутся за кость, а их хозяева смеются. Я их ненавидел… И они сами себя ненавидели, — прошептал он. — Никто из них не мог смотреть мне в глаза, они были отверженными. Когда я оставался с ними наедине, я плевал им в лицо, если они смотрели на меня. Я называл их предателями, спрашивал, почему они не возьмут кинжал и ночью не прирежут хоть одного из своих мучителей. Они уходили, говоря, что я не понимаю… А теперь я понимаю их, а ты нет.
Эндрю сидел молча и смотрел на маятник часов, который качался из стороны в сторону, отсчитывая время. — Я ненавижу их за то, что они со мной сделали, — Юрий вздохнул. — Я ненавижу себя. Даже тебя я ненавижу, потому что тебе не довелось пережить то, что пережил я.
Он рассказывал обо всем совершенно спокойно, в его лице не дрогнула ни одна черточка. На губах застыла легкая усмешка, словно он знал нечто недоступное Эндрю.
— Я хочу отомстить, — прошептал Юрий. — В этом наши пути сходятся.
Эндрю уже принял решение, хотя при этом его не покидало чувство вины — слишком уж непохоже было это на те способы ведения войны, которые он знал. Но только так можно выжить. Юрий, наконец, был готов к тому повороту, о котором подумал Эндрю, когда они впервые встретились.
— Я помогу тебе, — сказал Эндрю. Он встал и, подойдя к шкафу в углу комнаты, открыл его и показал на сверток. — Ты отомстишь с помощью вот этого.
— Дальше ехать опасно, — сказал Хулагар, останавливая лошадь перед Джубади. Тот кивнул, соглашаясь со своим щитоносцем. На его лице появилась улыбка удовлетворения, когда он увидел поблескивающую между деревьями реку. На ее середине стоял броненосец, все его пушки были нацелены в лес. На другом берегу то и дело в воздух поднимались клубы дыма — разрывы снарядов.
— Ну вот мы и вернулись, — объявил Джубади. Хулагар улыбнулся и повернулся к воину, который ждал их. Тот низко поклонился и протянул кожаный сверток. Джубади достал оттуда меч и крепко сжал его рукоять.
— Я заметил место, куда ты его бросил, — объяснил Хулагар. — Этот воин был с уменом Дарг в передовом отряде. Он нырнул в реку и достал меч.
Джубади посмотрел на воина, кивнул в знак благодарности и слез с лошади.
— За подарок следует отблагодарить. — Джубади указал на лошадь.
Воин отступил на шаг.
— Нет, мой кар-карт, я не могу…
— Возьми ее и поезжай, — сказал Джубади с улыбкой. Воин улыбнулся в ответ и взлетел в седло.
— А теперь возвращайся, чтобы сражаться со скотом. С радостным криком воин повернул лошадь и галопом поскакал в лес.
— Мой кар-карт в хорошем расположении духа.
— Нужно вознаграждать верность и храбрость, — пояснил Джубади и знаком приказал Хулагару следовать за ним.
Они подошли к реке. Над головой кар-карта просвистела пуля, срезав по пути несколько веток.
Хулагар заслонил Джубади и заставил его отступить под защиту дерева.
— А тебя я ни разу не награждал, — задумчиво промолвил Джубади.
— Я — твой щитоносец, мне ни к чему безделушки и лошади.
— Хорошо сказано, — мягко сказал Джубади. — Верность у щитоносца в крови, она дана всем, кого ведет дух «ту».
— Что-то тревожит тебя, — заметил Хулагар.
— Тамука.
Хулагар промолчал, зная, что за этим последует.
— В битве он оставил моего сына, чтобы сразиться со скотом, и я вижу, как между ними проскальзывают искры ненависти. Не такими должны быть отношения между картом и щитоносцем.
— Да, мой карт, — отозвался Хулагар.
— Но почему такое произошло?
