— А что думаешь ты, мой господин? Джубади рассмеялся:
— Ты спрашиваешь меня, потому что уверен, что я знаю ответ.
Хулагар кивнул.
— Он презирает Вуку, считая, что это он убил своего брата.
— Это твои слова, а не мои, — осторожно сказал Хулагар.
— Это произошло где-то здесь на реке, — тихо произнес Джубади и, невзирая на протесты Хулагара, вышел из-под защиты дерева, чтобы взглянуть на Нейпер. — Ты веришь, что Вука совершил убийство?
— Кто я, чтобы судить? — Хулагар знал, что осторожность никогда не помешает.
— Хулагар, да или нет?
— Да, мой кар-карт.
Джубади пристально посмотрел на носителя щита, но тот не отвел взгляд.
— Я так и думал, — вздохнул Джубади. — Если я проиграю эту войну, сможет ли он привести орду к победе?
— Дух «ка» в нем силен, — ответил Хулагар.
— Даже слишком. Хулагар кивнул.
— Он ринулся в атаку, хотя я запретил ему делать это, а в последний момент сбежал — по крайней мере я так слышал.
— Я тоже это слышал, мой господин. Снова пролетела пуля, и снова Джубади не обратил на нее внимания.
Он повернулся и ударил кулаком по стволу дерева.
— Ну почему в живых не остался Манту? — с горечью прошептал он.
— Буглаа назвала его имя, — сказал Хулагар. — С судьбой не поспоришь.
— Теперь мой единственный кровный наследник — Вука, — сказал Джубади, глядя в глаза Хулагару. — Когда я умру, он станет кар-картом.
— Не говори о смерти, Джубади, — предупредил Хулагар. — Предки могут решить, что это твое желание.
— Тамука должен поклясться, что защитит его и научит всему.
— Да.
— Никто не должен смещать Вуку. Хулагар промолчал.
— Никто! — зарычал Джубади, схватив Хулагара.
— Я служу тебе, мой карт, больше оборота, но я не щитоносец зан-карта.
— А если Тамука решит иначе?
— Мой господин, только отец может отдать приказ о смерти сына, только совет клана щитоносцев может решить судьбу кар-карта. Не Тамука будет думать о том, жить кар-карту или умереть.
— Я знаю, — прошептал Джубади.
Хулагар посмотрел на своего господина и, осторожно взяв его за руку, отвел к дереву. Пуля вонзилась в ствол над головой Хулагара.
— Для хранителя щита попасть под шальную пулю — это одно, — сказал Хулагар, пытаясь улыбнуться. — А вот если ранят кар-карта — это другое дело.
Джубади шагнул под защиту дерева, и Хулагар вздохнул с облегчением.
— Я знаю, что Тамука не согласен с тем, как я веду войну, — сказал Джубади, прислонясь к стволу. Он взял протянутую щитоносцем флягу.
— Он говорит то, что ему велит дух «ту».
— Я все равно этого не понимаю. Мы сражаемся со скотом, чтобы сохранить привычный образ жизни, тот, который нам завещали предки, а он хочет разрушить все. Наверняка Русь придется уничтожить, из римлян, возможно, надо оставить только любимцев — все остальные стали слишком независимы, но убить весь скот поголовно? Какая же ненависть живет в его сердце? Я не могу этого понять, тем более в хранителе щита. При этом им руководит холодный расчет, свойственный рациональному уму вашего клана. Но если мы уничтожим весь скот, то в конце концов мы умрем от голода.
— Я не знаю, что ответить, — сказал Хулагар.
— Но мы должны решить, — настаивал Джубади. Он посмотрел на меч в руке, чье лезвие сверкало и переливалось, потом перевел взгляд на реку.
В лесу стало светлеть, и, взглянув вверх, Джубади увидел, что тучи на мгновение разошлись и в просвете мелькнул голубой клочок неба.
Он улыбнулся:
— Дождь кончился.
Хулагар посмотрел на небо. Даже запахи в лесу были другими. В отличие от бесконечной степи, где пахло травой, здесь витал запах листвы, влажной земли и чего-то еще. Он никак не мог понять, нравится ему этот запах или нет.
— К утру земля начнет подсыхать, и мы сможем двинуться в путь.
— Я хочу, чтобы мы переправились через реку за семь дней, — объявил Джубади. — Я не верю, что эти янки не попробуют отомстить за поражение.
— Все здесь? — спросил Эндрю, обводя взглядом собор.
Калин кивнул и знаком приказал страже закрыть двери. Снаружи на площади волновалась толпа. Только что напечатали списки погибших, и даже через плотно закрытые дубовые двери доносились крики родственников. Почти три суздальских полка — пятнадцать тысяч человек — канули в небытие. Такие же списки разослали по всей Руси, и в воздухе была паника.
— Сегодня тяжелый день, — сказал Касмар. Он благословил собравшихся офицеров и сенаторов. Все встали на колени, кроме уроженцев Новой Англии, которые не были католиками, и Марка.
Эндрю вышел вперед.
Если вдуматься, церковь не самое подходящее место для того, чтобы говорить о войне, но больше собрать совет было негде: всего час назад здание сената было разрушено прямым попаданием бомбы, сброшенной с воздушного корабля. Устрой они бомбежку на час позже — и все высшее командование было бы уничтожено одним ударом. Сквозь витражи с изображениями святых и Кесуса пробивался солнечный свет, в церкви пахло свечами и ладаном. Этот запах царил здесь уже несколько веков — с тех самых пор, как восемьсот лет назад русские попали сюда через туннель света.
— Вы все знаете, что мы в трудном положении, — начал Эндрю.
Все молчали.
— Я полагал, что если мы будем сражаться на Нейпере, то проиграем, потому что эта позиция укреплена гораздо хуже, чем Потомак. Думаю, что в конце концов они войдут в город. В отличие от тугар, у мерков есть артиллерия. Даже если мы выдержим артобстрел, сейчас всего лишь середина весны. Урожай будет через несколько месяцев, а когда он созреет, то попадет в их руки. Мы можем продержаться несколько недель или даже месяцев, но потом… — Голос у него сорвался.
— А как же Новрод, Кев, Вазима и другие города Руси? — выкрикнул один из сенаторов. — Вы говорите, что будете защищать Суздаль, — а мы будем брошены на произвол судьбы?
Эндрю поднял ладонь успокаивая страсти.
— Вовсе нет. Начнем с того, что всю Русь невозможно спрятать в одном-единственном городе. Во- вторых, я не собираюсь снимать полки с обороны Кева и направлять в Суздаль. Мы построили вокруг городов укрепления на случай прорыва отдельных отрядов врага. Но если мы начнем защищать все города одновременно, мерки захватят их один за другим.
Все с откровенным любопытством уставились на Эндрю.
— Так что же вы тогда предлагаете?
— Я предлагаю еще до прихода мерков эвакуировать всю Русь на восток. Гражданское население отправить в Рим. Марк Люциний Грака прибыл к нам, чтобы сообщить о своем согласии и предложить нашим людям убежище и еду. Военные или работающие на армию направятся к восточной границе, в район Белых холмов. Все необходимое надо захватить с собой, то, что невозможно увезти, — уничтожить. Заводы придется сжечь. Инструменты, двигатели, даже доски мы возьмем с собой и построим новые заводы. Все запасы еды — зерно, животных, птиц — надо забрать, иначе их придется уничтожить. Колодцы отравим, наставим ловушек на земле. Нельзя оставлять врагу ничего. Корабли перевезут беженцев, и пока армия
