– Рад видеть вас, кузина. Клянусь страстями Господними, вы даже не можете себе представить, как я рад вас видеть!
Анна отшатнулась.
– Вы пьяны, герцог!
Джордж лишь пожал плечами и скроил шутовскую мину.
– После той скачки, какую я вынес, мудрено было не выпить кружку доброго старого эля. Ведь я так торопился на свадьбу!
– Фигляр! – сквозь зубы бросила Анна и хотела обойти его стороной, но герцог довольно грубо схватил ее за руку.
– Куда же вы, ваше высочество? А свадьба? Неужели вы откажетесь поднять бокал за здоровье молодых?
Он дважды громко хлопнул в ладоши. Отворилась дверь и, к изумлению Анны, в капеллу вошла Бланш Уэд. Широко открытыми глазами принцесса следила за тем, как ее фрейлина, неся перед собою поднос с бокалом, приблизилась и присела в низком реверансе. Затем она выпрямилась и улыбнулась. В ее улыбке светилось то же торжество, что и у Джона Мортона.
Анна почти машинально взяла бокал, но холод тяжелого вишневого стекла заставил ее опомниться.
– Что вы делаете здесь, Бланш?
– Я здесь по приказу герцога Кларенса.
Ее голос был резок и трескуч. Куда девалась милая девчушка с ямочками на щеках, что так веселила Анну? Перед ней стояла новая Бланш – сухая, решительная, жестокая.
Джордж наслаждался ситуацией.
– Вы разве не знаете леди Уэд? Это странно, принцесса. Ведь Уэды так возвысились при Йорках, а леди Бланш была любимой фрейлиной королевы Элизабет. Она-то и принесла мне ваши первые латинские записки. Как это там: «Hannibal ad portas»[50]? Или еще: «Tu quoque, Brute!»[51] Школярская латынь. Не знаю, как герцог Уорвик, но я-то сразу понял, в чем дело.
– Там была еще одна фраза, – сухо промолвила Анна. – «Lupus pilum mutat, non mentem»[52].
Герцог смахнул с лица улыбку.
– Пейте, Анна! Это превосходное вино, выдержанная мальвазия.
Анна вдруг не на шутку испугалась.
– Вы что, задумали меня отравить?
– Во имя неба, что вы такое говорите, кузина? Возможно ли, чтобы Изабелла позволила погубить любимую сестрицу?
– Почему бы и нет? Если она готова в угоду вам свести в могилу родного отца, то что ей помешает отравить сестру, которую уязвленное честолюбие Изабель считает более удачливой?
Позади раздался шорох платья герцогини.
– Нет, Анна, нет…
Но Джордж жестом заставил супругу умолкнуть.
– Вы скверно думаете о моей жене, принцесса. Изабелле пришлось выбрать, чью голову ей менее предпочтительно видеть на Лондонском мосту, вот и все. Выбор был не в пользу Делателя Королей. Сейчас же никто не намерен причинять вам зло. Вы уснете и будете сладко спать в одной из башен Тауэра, в то время как преданная нам леди Барбара, – он кивнул в сторону стоявшей неподалеку придворной дамы, – в вашем платье и под вуалью взойдет на корабль и отчалит из Лондона. Лорд Стэнли, как бы вам это ни было не по душе, ничего не передаст Делателю Королей…
– Вы с ума сошли! Вы полагаете, что Стэнли ничего не заподозрит? Или на корабле не заметят подмены?
– О Стэнли вам не стоит беспокоиться. А капитан уже получил свою плату и будет молчать до тех пор, пока близ Тилбери не высадит леди Барбару на берег. Что касается вас, то вы останетесь в Тауэре вплоть до вступления моего брата, короля Эдуарда, в Лондон.
Его глаза зловеще сузились.
– Пейте же поскорее! Пейте, или я велю своим людям насильно влить вам в горло это вино.
В этот миг прозвучал преисполненный ужаса голос Деборы:
– Ради всего святого! Что здесь происходит?
Кларенс досадливо поморщился.
– Кристофер, уведите вашу супругу!
В тот же миг Анна выплеснула вино в лицо Джорджу и, с силой оттолкнув Бланш, кинулась к двери.
– На помощь! Стража! Измена! Измена!..
В дверях ее схватили люди герцога, стали заламывать руки. Анна кричала и вырывалась. Ей пытались заткнуть рот, но она кусалась и отбивалась так, что двое дюжих стрелков не могли с нею совладать.
Герцог бросился на подмогу, но отчаянье придало Анне сил, и она боролась с ожесточенным упорством. Она потеряла эннан, волосы ее разметались, а тело извивалось, как угорь, в руках мужчин. Когда она вновь закричала что было силы, ее ударили по голове чем-то тяжелым и, когда она стала оседать, затолкнули в рот кляп так, что она едва не задохнулась. Где-то неподалеку отчаянно кричала Дебора, трепеща в руках мужа, пока герцог яростно не рявкнул:
– Уйми ее, Стэси, уйми, если тебе дорога ее жизнь!
Крик Деборы превратился в глухое мычание, когда шталмейстер зажал ей рот. Возле алтаря стояла в одиночестве Изабелла. Она отвернула лицо, чтобы не видеть, как трое мужчин управляются с ее сестрой. Перепуганный служка на четвереньках полз за алтарь. Леди Барбара всем телом припала к одной из колонн.
Откуда-то из мрака возник Джон Мортон и накинул на голову Анны плотную ткань. Она почувствовала, что задыхается, а в это время ее спутали по рукам и ногам. Воздуха не хватало, тело сводила судорога. Повиснув на руках своих мучителей, Анна потеряла сознание.
15
Свод над головой был покрыт древним, позеленевшим от плесени рельефным орнаментом. Стены были сырыми, темными, слева от пленницы поблескивали струйки воды, сползающие по камню. Где-то поблизости горел огонь. Она немного повернула голову и увидела факел, воткнутый в старое, заржавленное кольцо.
Сознание постепенно прояснялось, Анна почувствовала, что ей трудно дышать. Горло горело. Во рту у нее по-прежнему был кляп. Анна слабо застонала и попыталась вытолкнуть его языком, но тут же ощутила, что у нее свободны руки. Стало легче дышать, но горло сухо саднило, рот был полон волокон шерсти.
Отплевываясь, она села. И только теперь заметила, что она в одной рубахе. Анна удрученно вздохнула. Что ж, видимо, все вышло так, как и хотел Кларенс, – ее бросили в какое-то подземелье, а ее платьем воспользовались, чтобы выдать кого-то за принцессу, поднимающуюся на корабль. Для всех дочь Делателя Королей отныне во Франции, хотя на самом-то деле она в этом каменном мешке, и не в ее силах исправить случившееся.
Анна огляделась. Подвал был не слишком просторным. Каменные ступени без перил вели вверх, к окованной железом двери. В центре – стол и скамья, пол усыпан темной полусгнившей соломой. Она сидела на другой скамье, покрытой овечьими шкурами. В ногах Анна заметила какую-то жалкого вида одежду и тотчас схватила ее. Платье из грубого домотканого сукна было широко для нее. Это было платье простолюдинки или прислуги, без шлейфа и едва достигавшее щиколоток. Надев его, Анна усмехнулась. Она все еще оставалась в шелковых чулках и остроносых темно-красных башмачках без каблуков с завязками, перехваченными крест-накрест вокруг стройных лодыжек.
В это время за дверью послышались какие-то приглушенные звуки, затем раздался скрежет отодвигаемых засовов. Анна стремительно села, забившись в угол и поджав колени. «Если это Джордж, его физиономии несдобровать. Проклятый пес! Он считает, что я его боюсь? Ну уж нет! Даже Ричарда Глостера я сумела поставить на место, а уж он бесспорно стоил двоих, если не троих таких, как Кларенс».
И все же она опасалась его. Джордж был лжив, двуличен и непредсказуем. К тому же он не упускал
