разом умолкли. Артиллеристы, многие из которых почтительно обнажили головы, стоя рядом с дымящимися стволами пушек, в благоговейной тишине провожали в бой три с половиной тысячи идущих на смерть солдат. Перебираясь через траншеи по проложенным поперек них деревянным мосткам, люди Винсента на какое-то время нарушили стройность рядов, но несколько секунд спустя бруствер остался позади, и солдаты начали спускаться вниз по склону холма, минуя остатки острых кольев, все еще торчавших из земли. Рядом с ними начали падать первые снаряды, выпущенные из бантагских пушек и мортир, и Винсент, закинув саблю на плечо, молча следил за тем, как его люди выравнивают шеренги, словно готовясь к параду. Передняя цепь стрелков быстрым шагом устремилась вниз по склону холма, оторвавшись на несколько сотен ярдов от авангарда дивизии, и затеяла перестрелку с засевшими в окопах на противоположном краю долины бантагами.
Увидев, что солдаты вновь выстроились в боевом порядке, Винсент взмахнул клинком и снова указал им на вражеские позиции. По его приказу солдаты шагом двинулись вперед со скоростью сто десять ярдов в минуту. Четырнадцать минут на то, чтобы пересечь долину смерти.
Пушки позади них вновь открыли огонь, запуская снаряды поверх голов своих товарищей, и над бантагскими укреплениями взметнулись десятки земляных фонтанов. Бросив взгляд налево, а затем направо, Винсент убедился в том, что его парни прекрасно держат линию, и даже когда многочисленные обломки скал и остатки противопехотных заграждений вынуждали солдат нарушить стройность рядов, опытные бойцы за пару мгновений вновь выстраивались в идеально прямые шеренги.
Поле боя начало заволакивать дымом: снаряды, выпущенные из вражеских пушек, в большинстве своем перелетали через головы людей, зато бантагские мортиры били точно в цель. Их бомбы с леденящим душу свистом обрушивались с небес на солдат Винсента, нанося им огромные потери и заставляя оставшихся в живых тесниться к центру, чтобы заткнуть образовавшиеся в рядах бреши.
Один из этих снарядов разорвался справа от Винсента, заляпав его мундир грязью. Шедший рядом знаменосец споткнулся и, завизжав от боли, схватился за обрубок правой ноги, начисто срезанной осколком ниже колена. Из шеренги тут же выскочил какой-то капрал и, отбросив винтовку, подхватил дивизионное знамя. Затрещали ружейные выстрелы, передние стрелки бросились преследовать отступающих к основным укреплениям бантагов, на ходу перезаряжая винтовки.
Оказавшись на дне долины, Винсент, по пояс в воде, двинулся вброд через ручей, разделявший позиции бантагов и людей. Мимо него проплыло тело мертвого бантага; на противоположном берегу какой-то лежащий на земле человек, зажимая руками дыру в животе, смотрел на Винсента широко распахнутыми от ужаса глазами. Выбравшись на илистый берег, Готорн оглянулся и увидел, как две передние шеренги входят вслед за ним в воду; в отсвете низкого вечернего солнца штыки на их ружьях казались языками багрового пламени.
Бомбы бантагских мортир начали падать в ручей, вздымая к небу настоящие водяные гейзеры. Добравшись до восточного берега, солдаты Винсента полезли вверх по размякшему после многодневного ливня склону. Бантагские пехотинцы открыли по ним огонь, и верхний край долины скрылся в клубах ядовито-желтого порохового дыма. Десятки людей с криками и стонами покатились вниз, падая в поток.
— За мной! — воскликнул Винсент. — За мной, ребята!
Размахивая саблей, молодой янки бегом устремился вверх к позициям врага.
— Они сошли с ума! — воскликнул Гаарк, глядя на то, как волна неприятельской атаки перемахнула через поток внизу долины и устремилась вверх по склону.
Его пехотинцы стреляли и перезаряжали с максимальной скоростью, в бешеном темпе запихивая в казенники винтовок все новые и новые патроны, предусмотрительно выложенные на бруствере еще до начала боя. Укрытая на противоположном склоне холма мортирная батарея посылала в небо один снаряд за другим; заряжающие, не разгибая спин, как угорелые носились от зарядных ящиков к орудиям и обратно, бомбы с пронзительным свистом взмывали над позициями бантагских стрелков и обрушивались на головы атакующим людям. Через каждые три-четыре выстрела командиры расчета приказывали поднять стволы орудий еще выше.
Шеренги людей утонули в клубах дыма от разорвавшихся снарядов, и западный ветер отогнал серую завесу вверх по склону долины, лишив кар-карта возможности увидеть происходящее внизу.
Гаарк поднял глаза на наблюдателя, засевшего на обложенной мешками с песком смотровой вышке:
— Ты видишь их броневики?
Дозорный, прикрыв ладонью глаза от солнца, пристально разглядывал позиции армии Республики.
— Мне кажется, я видел что-то такое у железнодорожных путей, мой карт, но не похоже, чтобы люди собирались вводить это в бой!
Наблюдатель поднес к глазам полевой бинокль, намереваясь еще раз подробно рассмотреть странные объекты позади республиканских укреплений, как вдруг в основание вышки угодил вражеский снаряд. Выронив бинокль, бантагский солдат с воплем перевалился через перила смотровой площадки и рухнул на землю, размозжив себе голову.
«Чего они ждут? — недоумевал Гаарк. — Это ведь чистое самоубийство — посылать пехоту без всякой поддержки!»
Дым на мгновение рассеялся, и он увидел поднимающееся вверх по склону долины знамя с вышитыми на нем золотом названиями боев. Размахивавший саблей рядом с дивизионным штандартом офицер воодушевлял своих солдат на последний рывок.
Неужели это Готорн?
Гаарк все еще раздумывал над этим, когда человек внизу поднял голову и их взгляды пересеклись. В глазах неприятельского офицера кар-карт увидел холодную, смертельную ненависть, и на мгновение ему стало не по себе. Гаарк почувствовал, что этот враг сделает все, чтобы убить его. Такая решимость отличала лучших воинов орды и крайне редко встречалась у людей.
Винсент на мгновение замер, стараясь избавиться от всех мыслей и сконцентрироваться на ненависти к вождю бантагов.
— Я иду за тобой, сукин сын, — процедил он сквозь зубы. — Это наш решающий бой. Я делаю это не ради спасения Эндрю, я делаю это, чтобы убить тебя.
Второй знаменосец рухнул на землю рядом с Винсентом, и Готорн едва успел подхватить знамя. Первые две шеренги его людей были почти полностью уничтожены картечью и шквальным ружейным огнем бантагов. Солдаты бежали вверх по склону, низко пригнув головы к земле, словно они двигались против сильного встречного ветра. Мимо Винсента пробежал юный барабанщик, по его залитому кровью лицу катились слезы боли, но он продолжал механически бить палочками по изодранному в клочья барабану. Какой-то старый солдат, плача, сжимал в объятиях тело убитого юноши, видимо сына. На глазах у Винсента бантагская пуля разворотила ему грудь, и он повалился на землю, так и не выпустив из рук тело убитого. Мимо Готорна, сыпля ругательствами, пробежал сержант, гнавший солдат в атаку. Секунду спустя он исчез в пороховом дыму.
Оглянувшись, Винсент увидел, что задние шеренги дивизии преодолевают вброд ручей внизу долины; пули, миновавшие солдат из передних шеренг, собирали свою жатву у них за спиной. Противоположный склон долины был усеян телами людей в форме Республики, жуткий ковер начинался с того места, где их впервые накрыла бантагская артиллерия, до сих пор продолжавшая засыпать солдат Винсента смертоносным градом из снарядов.
Люди рядом с ним заколебались и замедлили бег, некоторые из них вскинули на плечи винтовки, чтобы открыть по бантагам ответный огонь.
— Не останавливаться! — воскликнул Винсент. — Вперед, парни, вперед!
Взмахнув знаменем, он вновь ринулся вверх по склону.
Солдаты отозвались на его призыв дружным ревом, и вся дивизия со штыками наперевес устремилась вслед за ним. Верхняя часть долины была окутана клубами порохового дыма, и Винсенту вдруг показалось, что эта серая пелена — грань между миром живых и бескрайним царством смерти. Бежавший перед
