Двое ординарцев, соскочив с седел, выпустили в небо зеленую ракету. Ровно через тридцать секунд за ней последовали еще шесть ракет, сообщавших Эмилу, что санитарным повозкам пора трогаться с места.
— Полковник Кин?
Из темноты вынырнула фигура всадника.
— Сэр, это я, Мак-Мертри.
— А где Шнайд?
— Не знаю, сэр. Я думаю, где-то впереди. Увидел вашу ракету и подумал, что надо вам доложиться.
— Как обстоят наши дела?
— Мы прорвались! — возбужденно воскликнул командир дивизии. — Эти ублюдки дрыхли, и мы с ходу захватили первую траншею. А вторая оказалась пустой.
— Я это заметил, — произнес Эндрю. Этот факт, подтвержденный свидетельством Мак-Мертри, не давал ему покоя. У Гаарка было приблизительно тридцать тысяч солдат. Положим, пять тысяч он расположил на юге и по десять на востоке и западе. Получалось всего по тысяче воинов на милю фронта, но ведь они сидели в окопах. А не оттянул ли вождь бантагов силы в резерв? Если да, то к рассвету враги смогут нанести ответный удар. Минус ночного боя в том, что ты понятия не имеешь о планах противника, и Эндрю рассчитывал только на то, что Гаарк так же озадачен происходящим, как и он. Ибо если кар-карт был готов к такому развитию событий, то с восходом солнца Армия Республики окажется в клещах.
— Пусть часть твоих людей останется здесь, — распорядился Эндрю. — Прикажи им закидать землей траншеи, чтобы могли проехать телеги с ранеными. И зажгите костры, чтобы медицинская колонна видела, куда ей двигаться.
— Есть, сэр.
Эндрю молча обдумывал сложившееся положение. Он понимал, что в этом бою он мог руководить только теми из своих людей, которые находились в поле его прямой видимости, то есть всего в нескольких десятках футов. Эндрю приходилось положиться на выучку своих солдат, на их решимость прорвать оборону врага и на неразбериху в рядах бантагов, которые, должно быть, уже сейчас готовились нанести ответный удар.
Пораженный небывалой мощью ракетной бомбардировки, Гаарк нетерпеливо расхаживал около командного пункта, дожидаясь известий с восточного фронта. Казавшиеся часами минуты сменяли одна другую, но вся информация, которую к этому моменту удалось получить, ограничивалась фразой: «Телеграфное сообщение до сих пор не восстановлено».
Лобовая атака с запада утихла, но люди до сих пор удерживали несколько участков первой линии укреплений. Знаки различия на шляпах убитых солдат Республики указывали на то, что в этом штурме участвовали люди из двух различных уменов.
Подкрепления. Что же делать с подкреплениями, которые сейчас направляются сюда от узловой станции? Им был отдан приказ идти к этому месту, чтобы отразить новые лобовые атаки противника. Но теперь вдруг Кин затеял прорыв с другого фронта. На лбу кар-карта пролегли глубокие складки, он озадаченно смотрел на восток, не зная, что предпринять.
Верхом на коне Марк следовал за своими пехотинцами, которые, рассыпавшись цепью, бесшумно, словно призраки, перемещались от дерева к дереву. Предрассветный туман, стоявший в лесу, еще больше усиливал их сходство с привидениями. В шести милях к югу слышалось монотонное уханье артиллерии, продолжавшей обстреливать позиции бантагов в центре.
Марк скорее чувствовал, чем видел, темную массу солдат, следовавшую за ним. Два корпуса, выстроившись в колонны, месили болотную грязь у него за спиной, солдаты пошатывались от усталости после трудного ночного марша через лес. Перед пехотой двигался кавалерийский полк, его всадникам зачастую приходилось пригибаться в седле, чтобы не задевать головами о нижние ветки деревьев. Вдруг лесную тишину нарушил одиночный ружейный выстрел, и вот уже все шедшие впереди пехотинцы, паля из винтовок, исчезли в тумане. До Марка донеслись встревоженные гортанные крики бантагов — Армия Республики достигла вражеских позиций.
Римлянин повернулся к ехавшему рядом горнисту:
— Вперед!
Прозвучал сигнал атаки, и кавалеристы, издав воинственный клич, пришпорили коней. Офицеры с шашками наголо и рядовые, размахивая револьверами, понеслись на противника.
Марк скакал вслед за ними, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Въехав в неглубокую лощину у самого края болот, он увидел несколько своих всадников. Кое-кто увяз в непролазной трясине и теперь отчаянно пытался выбраться на твердую землю, других накрыло огнем противника. На мгновение Марка охватил леденящий душу страх, ему показалось, что его план был верхом безумия и только сумасшедший мог надеяться на успех этой операции.
— Как всегда говорит Ганс: «Поступай неожиданно для врага», — убеждал он Винсента, разъясняя ему все детали предстоящего маневра. — Последнее, что ждут от нас бантаги, — это ночной марш-бросок через леса с кавалерийской атакой на рассвете. Это противоречит всем законам тактики, а Гаарк крепко уважает тактику. Он меньше всего ожидает, что мы ударим в этом месте и таким образом.
Марк объехал груду изрешеченных картечью людских и лошадиных тел — его всадники и после смерти не расстались со своими верными друзьями. Наконец сквозь клубы тумана и порохового дыма проступили очертания бантагских укреплений. За рядами острых кольев высился сложенный из бревен бруствер, высотой шесть футов. Перед бруствером бродили десятки оставшихся без седоков лошадей, и Марка пронзила ужасная мысль: «Все кончено, все погибли». Но тут его взгляд упал на знамя кавалерийского полка, развевающееся над укреплениями. Спешившись, римлянин миновал воткнутые в землю колья и перелез через бруствер. Его парни уже захватили широкий участок первой линии укреплений и теперь обстреливали позиции бантагов впереди себя; некоторые из них вылезали из окопов и бежали прямо на опешивших врагов. В первой траншее было полным-полно бантагских трупов, и Марк понял, что в момент атаки большинство воинов орды дремали возле костров, они погибли, даже не успев понять, что происходит.
За спиной римлянина прогремело дружное «ура!», и, оглянувшись, он увидел, как из леса вылетает авангард его пехоты. Солдаты, бежавшие впереди, размахивали топорами и, добравшись до бантагских заграждений, начали расчищать дорогу для своих товарищей, которые, не задерживаясь ни на секунду, ворвались на бруствер, перемахнули через первую траншею и вместе с кавалеристами устремились в атаку на вторую линию вражеских укреплений.
Светало. Ружейный огонь усилился, где-то совсем рядом рявкнуло артиллерийское орудие, и впереди в утреннем полумраке Марк разглядел смутные очертания земляного форта. Его солдаты уже добежали до стен вражеской крепости и теперь десятками гибли под залпами удачно расположенной неприятельской пушки. Канониры-бантаги в бешеном темпе перезаряжали орудие, но меткие выстрелы подобравшихся вплотную солдат Марка укладывали их одного за другим. Саперные войска быстро расчистили от кольев широкую полосу перед бруствером, и вот уже пехота неудержимым потоком хлынула на позиции бантагов.
Над фортом, возвышавшимся над второй линией вражеских укреплений, взвилось полковое знамя. На секунду упало, но тут же взмыло вновь. Солдаты Марка разразились торжествующими криками.
Прозвучал сигнал горна, призывавший кавалеристов к сбору, и, пока пехота продолжала наступление, всадники Республики подтягивались к оставшимся у заграждений лошадям.
Марк схватил за рукав пробегавшего мимо кавалерийского сержанта, который, не обращая внимания на капавшую из раны на лбу кровь, одним прыжком перелетел через бруствер и кинулся к своему коню.
— Что там происходит? — с беспокойством спросил у него римлянин, с трудом подбирая русские слова.
Сержант, осознав, кто перед ним, вытянулся в струнку, отсалютовал и расплылся в широкой улыбке.
