канализации. Несмотря на сопровождавших его телохранителей, кар-карт ни на секунду не терял бдительности и, только оказавшись в развалинах римских бань, испустил вздох облегчения. Небо прояснилось, и облака, гонимые ветром над его головой, отливали закатным багрянцем. Воздух казался на удивление теплым. Собравшиеся в банях бантаги, по очереди подходившие к интенданту за своим пайком, состоявшим из черствого хлеба и конского мяса, шумно обсуждали перемену погоды, и Гаарк заметил, что многие из них расстегнули пуговицы на своих толстых шинелях.
Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, кар-карт был одет в мундир рядового пехотинца, и только самые наблюдательные из солдат обратили внимание на его телохранителей и провожали взглядом необычного воина, сопровождаемого внушительной свитой.
«Если это потепление означает раннее таяние снегов, то сколько у меня в запасе времени? — задался вопросом Гаарк. — Впрочем, если все пойдет по плану, это не имеет значения. Завтра все будет кончено».
Ганс подошел к открытому боковому люку и с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. Секунду спустя к нему протиснулся Тимокин и высунул голову наружу. Толстые хлопья снега, заносимые в машину ветром, кружили над раскаленным паровым котлом и таяли в воздухе.
— Старший сержант Шудер?
— Я здесь, — отозвался Ганс и тоже высунулся из люка.
Это был Кетсвана. Курчавые волосы зулуса были засыпаны снегом, а его шинель словно накрыли сверху белым одеялом.
— По-моему, все бантаги укрылись в деревне, — сообщил Гансу Кетсвана. — Этот снегопад загнал их под крышу.
— Как тебе кажется, они нас заметили?
— Трудно сказать. Мы видели внизу два патруля. Нет, они не могли нас услышать. Ветер дует в нашу сторону.
— Есть новости от наших кавалеристов?
— Никаких, — покачал головой зулус. — Нам остается надеяться, что они заняли перевал.
Ганс кивнул и передвинул языком жвачку у себя во рту. Несколько томительных часов, пока длилась эта поездка, сержант провел на сиденье возле паровика, беседуя с механиком, который без особого восторга взирал на то, как Ганс сплевывает табачную слюну прямо на стенку его драгоценного котла.
Путешествие в кабине броневика никак нельзя было назвать комфортабельным: каждый раз, когда на дороге попадалась выбоина, машину сильно встряхивало, а Ганса подбрасывало к самому потолку. Как кто- то мог жить в этих проклятых консервных банках, было выше его понимания, однако он должен был признать, что в такую метель сидеть в броневике было все же приятней, чем ехать верхом на лошади.
— Сколько у нас машин? — спросил он у Кетсваны.
— Пять идут сразу за вами, а остальные разбросаны вдоль всего пути следования на десять миль.
— Пехота?
— Здесь только верховые, — отозвался Кетсвана. — Не больше пятидесяти человек.
Ганс вновь высунул голову из люка. Быстро темнело. Может, подождать подхода остальных броневиков? Нет. Бантаги могут хватиться своих пропавших дозорных и начнут поиски в этом направлении. Кроме того, если тот парень не напутал, в деревне еще оставались живые пленники, а приближалось время ужина…
— Мы атакуем, — решил он. — Пусть твои люди спешатся и рассыплются по обе стороны дороги. Будьте осторожны и не палите куда попало. С той стороны деревни находятся наши всадники.
Ганс перевел взгляд на Тимокина.
— Как ты собираешься вести этот бой?
— Я не знаю планировки этой деревни, сэр, но можно предположить, что она устроена так же, как и остальные римские поселения. Наверное, там есть стена с воротами. Внутри все разбито на ровные квадраты. Мы сломаем ворота, я поеду прямо вперед, две машины повернут направо, а остальные — налево. Если повезет, мы посеем среди бантагов панику и они побегут.
— А если у них есть ракеты или артиллерия?
Тимокин пожал плечами.
— Сориентируемся по ходу дела, — ответил он.
Ганс одобрительно хлопнул по плечу решительного юношу и вновь повернулся к Кетсване:
— Ты все понял?
— Так точно, сэр. Вы останетесь с машинами?
— Посмотрим, как это выглядит изнутри, — улыбнулся Ганс. — Ладно, убери своих парней с дороги. Мы начнем атаку через две минуты.
Тимокин захлопнул крышку люка и наглухо задраил ее.
— Сэр, я вынужден попросить вас не путаться у нас под ногами, — обратился он к Гансу. — Если ранят одного из моих людей, займите его место. Если подобьют нашу машину, выбраться можно только двумя способами — через этот люк или через башню. Понятно?
— Табачку не хочешь? — вместо ответа спросил у него старый сержант, протягивая юноше плитку.
— Меня от него тошнит, сэр, — скривил лицо Тимокин, и Ганс разразился смехом. — Сядьте позади водителя. Там у вас будет возможность хоть что-то увидеть.
Ганс обошел вокруг парового котла и проследовал за Тимокиным в переднюю часть кабины. Прямо перед ним находилось кресло водителя, а слева примостились канонир и его помощник. Первый снаряд уже был вогнан в казенник, и, как только машина тронулась с места, младший наводчик отодвинул ставень орудийного порта. Затем оба артиллериста налегли на рычаг, и дуло орудия высунулось наружу. Пригнувшись, Ганс бросил взгляд сквозь узкую щель не более квадратного фута, расположенную перед водителем. Дорога начала спускаться к деревне. В рассеянном свете были видны росшие вдоль обочин ели, придавленные выпавшим снегом. Все вокруг дышало спокойствием и миром, и в голове Ганса вдруг промелькнули картины из далекого детства, когда он вместе с отцом ходил зимой в лес за валежником для домашнего очага.
Дорога повернула влево и стала шире. Ганс увидел торчащие из снега придорожные столбы и вновь поразился основательности римских строителей, которые даже в этом удаленном уголке своей страны позаботились о том, чтобы оградить булыжниками край горной тропы. Его взгляд упал на ряд невысоких каменных зданий, построенных вдоль дороги. Это были украшенные искусной резьбой мавзолеи, миниатюрные святилища, воздвигнутые в честь умерших предков.
Ели стали попадаться все реже, и вдруг справа от себя Ганс увидел широкое поле, на котором раскинулись знаменитые римские виноградники. Присыпанные снегом кусты выглядели, как сгорбившиеся великаны. Посреди дороги застыл одинокий бантаг, ошарашенно глядевший на приближающееся к нему железное чудище.
Опомнившись, солдат орды развернулся и бросился бежать.
— Полный вперед, — скомандовал Тимокин, уже успевший занять свое место в орудийной башне.
Водитель броневика нагнулся и потянул за рычаг переключения скоростей. Машина вздрогнула, и Ганс услышал, что ведущий вал за его спиной завертелся быстрее. Набирая скорость, броневик заскользил вниз по склону. Его тяжелые шипастые колеса глубоко увязали в снегу, а водитель отчаянно вцепился в баранку, не давая машине перевернуться.
Они наехали на какую-то кочку, и потерявший равновесие Ганс влетел головой в переборку.
В передний скат машины ударила первая бантагская пуля, а секунду спустя за ней последовали еще две. Водитель опустил перед собой заслонку, и смотровое отверстие уменьшилось до узкой щели высотой в два дюйма и шириной в девять.
Ганс успел заметить промелькнувшие впереди ворота, и в это мгновение рявкнуло орудие броневика. Младший наводчик распахнул крышку казенника, из которого выпала трехдюймовая латунная гильза. В кабине тут же завоняло дымным порохом, керосином и машинным маслом.
