Младший наводчик схватил с прикрепленного к стенке стеллажа следующий снаряд и заложил его в казенник, после чего наглухо захлопнул крышку. Канониры вновь подкатили пушку к орудийному порту. Следующий выстрел тоже пришелся точно в цель.
Прильнув к отверстию орудийного порта, Ганс следил за тем, как броневик Тимокина вплотную подкатился к полуразрушенным воротам в деревню и выпустил по ним еще один снаряд. Старший наводчик крикнул своему помощнику, чтобы тот заряжал пушку картечью. Машина проломила ворота, и Ганс опять потерял равновесие, больно ударившись о переднюю стенку броневика. Споткнувшийся о него младший наводчик крикнул Гансу, чтобы тот не путался у него под ногами. Старший сержант выругался и отполз в сторону, чувствуя себя обузой.
Наконец ему удалось встать на колени. Они были в деревне. Из домов по обе стороны улицы выбегали всполошенные бантаги. Над его головой раздалось стаккато Тимокинского пулемета.
Подняв глаза на заполненную паром и пороховым дымом орудийную башню, Ганс увидел ревущего от восторга молодого полковника, который буквально слился в единое целое со своим «гатлингом». Старший сержант вновь припал к отверстию орудийного порта. Увязая в глубоком снегу, бантаги отчаянно пытались убраться с пути железной машины. Орудие броневика рявкнуло еще раз, и над деревенской улицей засвистела картечь. Десятки бантагов разорвало в клочья.
Расхохотавшись, водитель поехал дальше по улице. Броневик начало подбрасывать, словно на ухабах, и Ганс сообразил, что под колеса их машины попали несколько бантагских тел.
По бортам броневика защелкали вражеские пули, кабина наполнилась жужжанием крошечных осколков брони, отколовшихся от стенок машины. Ганс выругался, надел на голову снятый незадолго до того шлем, закрыл глаза очками и опустил на лицо кольчужную сетку.
Старший наводчик начал что-то ему говорить, но вдруг резко осел на пол кабины. Разрывная пуля, влетевшая в открытый орудийный порт, снесла канониру половину черепа.
Младший наводчик оцепенело уставился на труп своего товарища.
Нагнувшись, Ганс оттащил мертвое тело артиллериста от орудия.
— Заряжай картечью! — крикнул он, пнув в сторону отстрелянную гильзу. Младший наводчик опомнился и быстро заложил в казенник новый снаряд. Вдвоем с Гансом они налегли на рычаг и подкатили пушку к порту. Дуло орудия чуть-чуть высунулось наружу. Ганс склонился над стволом и навел его на цель. В мишенях недостатка не было, и сержант отскочил в сторону.
— Поберегись!
Он дернул за спусковой шнур. Орудие откатилось назад, натянув амортизационные канаты. Младший наводчик уже распахнул крышку казенника и потянулся к стеллажу за новым снарядом.
Продвигаясь вперед, они продолжали подметать улицу свинцовой метлой. Когда их машина достигла противоположной стены, Ганс увидел, что ворота настежь открыты и бантаги в панике покидают деревню. Некоторые из них успели вскочить в седло.
— Заблокировать ворота! — крикнул разгоряченный боем Тимокин.
— Нет! — возразил Ганс. — Если мы запрем их в деревне, нам придется выкуривать их из каждого дома. Пусть бегут — наши парни уже заняли перевал.
Водитель вопросительно взглянул на него, ожидая распоряжений.
— Отведи машину от ворот, — приказал ему Шудер. — Тимокин, стреляй по ним короткими очередями, чтобы они продолжали бегство.
Выполняя это распоряжение командира, молодой полковник вновь прильнул к своему «гатлингу» и нажал на гашетку. Трехсекундные пулеметные очереди перемежались с выстрелами из орудия, благо в картечи недостатка не было. Бантаги вскоре усвоили последовательность залпов и старались прорваться к воротам в паузах между выстрелами.
Неожиданно в отверстии орудийного порта возникла черная волосатая лапа. Что-то зашипело, заискрило, и вдруг по полу кабины покатилась граната.
Ганс успел заметить только то, что фитиль метательного снаряда был очень коротким. Он попытался было подхватить его с пола, но младший наводчик отпихнул сержанта в сторону и кинулся к рассыпающей искры гранате. Артиллерист собирался выбросить ее наружу, но в последний момент понял, что не успеет, и отчаянно бросился на гранату сверху, накрыв ее своим телом.
— Нет! — с ужасом воскликнул Ганс, но в следующую секунду прогремел взрыв, и он отлетел обратно к орудию. Артиллериста подбросило в воздух, лицо Ганса забрызгало какими-то теплыми каплями.
Кабину броневика заволокло дымом. Кашляя и тряся головой, чтобы прогнать стоявший в ушах звон, Шудер на четвереньках подполз к наводчику, который, как ни странно, был еще жив. Артиллерист поднял глаза на Ганса, попытался что-то ему прошептать и, наконец, умер.
— Что там у вас стряслось? — крикнул сверху Тимокин.
— Продолжай стрелять! — проорал ему в ответ Ганс. — Где там шляется наша пехота?
Тимокин развернул башню на сто восемьдесят градусов.
— Они уже на подходе!
— Скорей бы они оказались здесь, — проворчал Ганс. — Водитель, поехали дальше.
Отпустив крепкое словцо, водитель потянул за рычаг, и машина вновь тронулась с места.
Вдруг прямо перед ними в воздухе засвистели трассирующие пули. «Должно быть, один из наших броневичков зашел бантагам в тыл», — сообразил Ганс. Мимо их машины пронеслась толпа бантагов, однако пулеметчик подоспевшего на подмогу броневика уложил не меньше половины впавших в панику солдат орды. Ганс был не в состоянии один управиться с пушкой, поэтому он зарядил ее лишь на тот крайний случай, если враги рискнут пойти в лобовую атаку на их машину, но появление на фланге еще одного их броневика заставило бантагов взвыть от ужаса и пуститься в беспорядочное бегство.
Сбоку от машины Тимокина возникла чья-то фигура, и Ганс поспешил выхватить из кобуры револьвер, готовясь дать отпор противнику. Однако это оказался одетый в синий мундир солдат Республики, который припал на одно колено, выпустил пулю в толпу бантагов, перезарядил винтовку и побежал вперед. Вслед за ними устремились и другие пехотинцы Ганса, а несколько секунд спустя по бортовому люку машины забарабанила чья-то рука.
— Ганс!
Распахнув крышку люка, Шудер с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. Рядом с броневиком с винтовкой наперевес стоял Кетсвана. На лице зулуса играла довольная улыбка, а с его штыка стекали красные капли.
— В жизни не видел, чтобы эти ублюдки так драпали! — восторженно воскликнул Кетсвана.
Высунув голову наружу, Ганс бросил взгляд назад. Его пехотинцы осторожно перебегали от дома к дому, выискивая схоронившихся внутри бантагов. Вся улица была усеяна мертвыми телами солдат орды. В снегу и на каменной мостовой лежали десятки вражеских трупов.
— Тимокин, я вылезаю отсюда, — сообщил командиру броневика Ганс. — Выезжай за ворота и преследуй этих подонков. Не давай им опомниться.
Шудер вывалился из люка в шлеме и очках, вызвав приступ смеха у Кетсваны, и огляделся вокруг. В воздухе пахло порохом и мертвыми бантагами.
Справа от него была невысокая стена, возведенная из воткнутых вертикально в землю бревен. По сути, это была обычная изгородь, способная остановить разве что шайку лесных разбойников. Взобравшись на нее по лесенке, Ганс посмотрел на находившиеся перед ним каменоломни. Там раздавался треск винтовочных выстрелов. Отлично, значит, его парни успели перекрыть перевал. Сквозь пальбу до него доносились вопли бантагов, однако это не был их боевой клич. В голосах врагов звучала паника, и Ганс довольно улыбнулся. Ему лишь однажды довелось услышать нечто подобное — в тот день, когда на войско тугар, ворвавшееся в Суздаль, обрушилась бушующая река. После стольких битв, в которых Гансу приходилось отбивать атаку несокрушимой конницы орды, ему было приятно испытать это мгновение триумфа.
Рядом застрекотал еще один «гатлинг», и Ганс увидел трассирующие пули, проносящиеся сквозь распахнутые ворота. Мимо сержанта пропыхтел еще один броневик, который выкатился за стену и вступил в бой у каменоломен.
Оглянувшись, Ганс бросил взгляд на деревню, и его затопила волна гнева. На крошечном Форуме в центре поселения догорал большой костер. Возле него высилась пирамида из человеческих черепов.
