снаряд, разнеся в щепы остатки двери. Один из осколков прошил стену, срикошетил от потолка и вонзился в пол рядом с ногой адмирала.
— Здесь становится жарковато, — пробормотал Буллфинч.
Не сказав ни слова, солдаты помогли ему подняться на ноги. Буллфинч хотел было пройтись насчет мрачного выражения на их лицах, однако, увидев ввалившиеся глаза своих спутников, прикусил язык. Было видно, что этим людям давно не удавалось как следует поесть, а эмблемы в виде белого круга на шляпах, означавшие принадлежность ко 2-й дивизии 1-го корпуса, были покрыты кровью и копотью. От солдат исходила сильная вонь, а их мундиры превратились в лохмотья. Один из эскортировавших Буллфинча людей был просто завернут в грязное одеяло, скрепленное самодельной булавкой.
— Пора идти дальше, — сказал он.
Пройдя следующую дверь, они оказались в просторном помещении, наполненном солдатами. Здесь царил настоящий хаос: разбившись на небольшие кучки, люди сидели на полу склада, прислонившись к стенам. Некоторые из них спали, другие тихо переговаривались с товарищами, и Буллфинч увидел в их глазах безысходность и покорность судьбе. Между группами солдат ходили офицеры, которые выкрикивали номера подразделений, пытаясь рассортировать эту толпу.
Выйдя через черный ход, Буллфинч со спутниками очутились на узкой улочке. Несколько зданий были объяты пожаром, однако никто не предпринимал ни малейших усилий потушить пламя, кроме кучки вконец отощавших горожан, которые безуспешно пытались погасить огонь, забрасывая его собранным с мостовой снегом.
— Нет воды, — сообщил Буллфинчу один из его проводников. — Акведуки перекрыты.
— А как же пожарные команды у… — начал Буллфинч и осекся, вспомнив, что река теперь стала линией фронта.
В переулках, примыкавших к той улице, по которой они шли, укрывались толпы беженцев. Слышался плач детей, а многие взрослые были в шоке, вздрагивая от ужаса после каждого взрыва.
Впереди раздался предостерегающий окрик, и из-за угла вылетела упряжка лошадей, тащивших за собой тяжелое орудие. Подпрыгивая на неровных булыжниках мостовой, десятифунтовка с грохотом пронеслась мимо них, сзади к ней был прицеплен один-единственный зарядный ящик. Буллфинч проводил пушку взглядом, ожидая появления и других орудий, однако улица оставалась пустой.
Наконец они добрались до задней стены Сената. Бантагские батареи, развернувшиеся на том берегу Тибра, сделали это здание главной мишенью для своих орудий, и буквально каждую секунду стены из отшлифованного известняка, с такой любовью восстановленные после штурма города карфагенянами в начале Меркской войны, сотрясались от попадания вражеских снарядов. Но в прошлую кампанию Рим обстреливало лишь несколько старых гладкоствольных пушек. Теперь же Сенат методично стирали в порошок множество современных нарезных орудий.
Участок улицы позади дворца был засыпан грудами обломков, которые после каждого попадания градом обрушивались на мостовую. Дождавшись секундной паузы между выстрелами, Буллфинч метнулся к открытой двери и влетел в здание. В то же мгновение над его головой прогремел очередной залп.
— Адмирал Буллфинч?
Он кивнул, стараясь отдышаться.
— Сюда, сэр.
Буллфинч оглянулся на своих проводников, вбежавших во дворец вслед за ним. Вытащив из нагрудного кармана фляжку с водкой, он протянул ее одному из солдат и впервые с тех пор, как попал в этот проклятый город, увидел чью-то улыбку.
— Оставайся живым, солдат.
— И вам того же, сэр.
Внутри здания грохот канонады несколько стих, однако Буллфинча не покидало ощущение надвигающейся катастрофы. В ходе трех военных кампаний штаб армии Республики превратился в оплот порядка и дисциплины, но сейчас привычный ритм его функционирования был явно нарушен.
Спустившись на один пролет лестницы, Буллфинч услышал доносившиеся снизу крики и, зайдя в помещение штаба, изумленно уставился на Пэта и Марка, которые, набычившись, мерили друг друга гневными взглядами.
— Я хочу убрать отсюда своих людей! — орал римлянин. — Надо вывести их из города, пока мы еще удерживаем мост!
Пэт яростно замотал головой и бухнул кулаком по распростертой на его рабочем столе карте.
— Они останутся здесь, черт возьми, и точка! Он не будет продолжать обстрел города в таком темпе. Это просто невозможно. Бантаги расходуют каждый час десять тысяч снарядов и полмиллиона патронов.
— И уничтожают при этом остатки Одиннадцатого и Двенадцатого корпусов. Я хочу спасти их, пока не поздно.
— Проклятие, Марк, с их помощью мы все еще удерживаем восточный берег Тибра.
— Однако я заметил, что все русские войска уже находятся на этом берегу реки! — воскликнул Марк.
Кровь отхлынула от лица Пэта, и он покачал головой.
— Ты и в самом деле имеешь в виду то, что сказал? Ты считаешь, что я определяю позиции для корпусов исходя из их национальной принадлежности?
— Я уже не знаю, чему верить, — холодно ответил Марк. — Я знаю только то, что Девятого корпуса больше нет, Одиннадцатый и Двенадцатый на грани уничтожения, но твои Первый, Третий, Четвертый и Шестой находятся в безопасности.
— И каждый третий полк в этих корпусах был набран в Риме, а в тех, что ты называешь своими, десять полков — на Руси. Черт возьми, Марк, оставь эти претензии.
— Не собираюсь! — отрезал римлянин. — Я должен думать о том, что будет дальше. Половина моего города лежит в развалинах, моя страна занята врагом, и я считаю, что пришло время вывести войска из-под удара.
— Как?
Марк ткнул пальцем в сторону Буллфинча.
— А для чего он здесь оказался? Разве не для того, чтобы разработать план эвакуации?
— Нет, сэр, я здесь с другой целью, — кинул Буллфинч.
— Бантаги еще не перекрыли нам путь к отступлению на юго-запад. Выведи сегодня ночью войска из города вдоль побережья, окопайся, а потом на кораблях отходи к Суздалю.
— Ты предлагаешь мне свой план? — перебил Марка Пэт прежде, чем Буллфинч успел сказать им, что, даже будь у него впятеро больше судов, их бы все равно не хватило для того, чтобы принять на борт солдат четырех корпусов, не говоря уж о запасах вооружения и тысячах раненых.
— Если этот план тебе подходит, почему бы им не воспользоваться? — пожал плечами Марк.
— А как насчет твоих планов?
— Я думаю о том, чтобы начать переговоры.
— Что? Да ты спятил!
— Нет уж, это ты спятил, если считаешь возможным продолжать эту бойню, — возразил Марк. — Разве ты не видишь, что мы проиграли? Таяние снегов, о котором ты мне все уши прожужжал, так и не наступило. А что касается этой сумасшедшей авантюры, задуманной Готорном, — знаешь, у Винсента всегда было больше храбрости, чем мозгов. Я никогда не сомневался, что однажды он угробит себя.
— Атаку возглавил Ганс, — перебил его Буллфинч.
Оба военачальника недоуменно уставились на него.
— Это правда. Готорн вернулся в Суздаль. В Падуе остался Ганс.
— Зачем, Христа ради, он это сделал? — спросил Пэт.
— Ганс заявил, что он лучше готов к этому походу, и я с этим согласен. Винсент и ходит-то с трудом, такой марш ему явно не по силам. К тому же люди, участвующие в операции, сражались под началом Шудера, они доверяют ему, да и сам Ганс в военном деле будет похитрей Винсента, благослови его Господь.
— Проклятье! — вздохнул Пэт, рухнув на стул с таким видом, будто Буллфинч только что сообщил ему
