— Хотя бантаги так же, как и мы, используют для передвижения железную дорогу, у них гораздо больше лошадей, так что одному нашему конному отряду они могут противопоставить десять, то и двадцать своих. Что же касается чести, сэр, о в этом случае нас всех ждет смерть. Все население Капуа эвакуировано, город уже мертв.
— Какая же вторая причина, Эндрю, ты сказал, что их две? — вступил в разговор Калин.
— Эта проклятая зима. Как вы говорите, самая холодная на вашей памяти. Все реки замерзли, даже Великое и Внутреннее моря сковало льдом у северных берегов. Хотя бантаги — южное племя, они, как видно, более устойчивы к холоду, чем мы. За последние тридцать дней от холода и легочных инфекций погибло больше людей, чем во время сражений.
— А где они берут корм для животных?
— Лошади сами находят траву под снегом. И не забывайте, что бантаги не так от них зависят, как мерки или тугары. Когда силы животного истощаются, его забивают и съедают. А вооруженный воин может сражаться и пешим.
— И куда мы будем отступать? — спросил Марк.
— Сюда, — почти шепотом ответил Эндрю.
Воцарилась тишина. Все присутствующие поглядывали на Марка, потрясенного словами Эндрю.
— Перед отъездом я убедил Конгресс, что мы удержим Капуа, — сказал Калин.
— Ничего не выйдет. — Эндрю отрицательно покачал головой.
— Хотя бы попытайся, черт возьми! — закричал Калин.
Вздрогнув от неожиданности, Эндрю с недоумением посмотрел на своего главнокомандующего. На протяжении трех войн Калин только однажды не согласился с его решением. После поражения на линии Потомака у президента не выдержали нервы, и он позволил себе слегка упрекнуть Эндрю.
— Я знаю, что для вас, военных, это не имеет значения, но в этом вопросе есть и политическая сторона.
— Ты тоже когда-то воевал, — огрызнулся Пэт, и Эндрю подумал, что еще одно слово, и придется заставить Пэта замолчать.
— Продолжайте, пожалуйста, мистер президент. — Тон Эндрю был подчеркнуто официальным.
Калин поднялся и, не отрывая взгляда от Эндрю, продолжал:
— Ты же знаешь, что эта война не пользуется такой популярностью у народа, как предыдущая.
— Потому что в прошлый раз эти подонки взяли за горло каждого мирного жителя и мы были их единственной надеждой на избавление, — вставил Пэт.
— Генерал О'Дональд, вам не давали слова, — не выдержал Эндрю.
Пэт покраснел и, кивнув, занял свое место.
— Они и сейчас взяли нас за горло, Пэт. Мы это знаем, но не все думают так же. Война — по крайней мере, для русских — велась за сотни миль от их жилья. Пока здесь не появились вы, янки, большинство крестьян никогда не уезжали дальше чем за десять миль от дома. Для большинства из них война шла как будто в другом мире. Но с начала этой кампании мы уже потеряли шестьдесят тысяч ранеными и семнадцать тысяч убитыми. Такое же число людей мы потеряли под Испанией, и это притом, что данная кампания только началась. Русские выдохлись.
— Я знаю, мистер президент, но что вы можете предложить взамен?
Калин замялся, и Эндрю понял, что он чего-то недоговаривает.
— Посмотрите на карту. Допустим, вы оставите оборонительную линию в Капуа, над которой тысячи людей трудились месяцами. И что потом? Если наша армия отступит к Риму, бантагам откроется путь к Испании. Оттуда они в любой момент могут пойти на Суздаль.
— Я подумал об этом. Надеюсь, что именно так они и сделают.
— Что?! — Калин был потрясен.
— Мы займем позицию у бантагского фланга и перережем им путь. Как вы помните, весь путь от Испании до Кева — это открытая степь и больше ничего.
— Но ты же говоришь, что, если понадобится, они будут есть лошадей.
— А на чем им потом воевать? Они могут послать легкую конницу и лучников, но с ними справятся даже ополченцы, стерегущие кордон вдоль Белых холмов. Бантаги окажутся за шестьсот миль от своей железнодорожной жилы, а в этом случае их ждет поражение. Принцип ведения войны кардинально изменился за последние десять лет. Орды вынуждены равняться на нас в создании более совершенного оружия. Но новое оружие обладает не только достоинствами. Оно предполагает наличие материально- технической базы. Орды больше не могут воевать, переезжая с места на место, они, так же как и мы, привязаны к центру снабжения.
— Не собираешься ли ты оставить и Рим, Калин? — поинтересовался Марк.
Эндрю посмотрел на двух политиков, сидящих друг против друга за столом. Несмотря на то что один из них был президентом Республики, а другой вице-президентом, они рассуждали как лидеры двух дружественных, но независимых государств. Мурашки побежали по спине Эндрю: «Неужели это начало крушения мечты?»
— Я тоже против того, чтобы выводить наши войска из Капуа, — заявил Марк. — Почти половина римского населения живет между городом и восточной границей. К счастью, большая часть людей уже эвакуирована, но я не могу допустить на своей земле мародерства.
— Но нам пришлось отступить в последней войне, — заметил Калин, — вся наша территория была оккупирована.
— Тогда у нас не было выбора, а сейчас, я все-таки настаиваю, есть.
— Вы чего-то недоговариваете, — сказал Эндрю. — Чем закончилась встреча с дипломатическими представителями Гаарка?
Калин и Марк замялись, хотя Эндрю не сказал ничего особенного. Этот вопрос являлся главной причиной встречи, и Эндрю хотел обсудить его в присутствии обоих политиков.
— Они что-то предложили и теперь вы обдумываете предложение?
— Нет, по крайней мере, мы знаем, что сдаваться бантагам — безумие, — поспешно бросил Калин.
— Но какое-то обсуждение все-таки было?
Калин явно испытывал неловкость.
— С некоторыми сенаторами да.
— С кем? — заревел Пэт. — Со старыми боярами и патрициями?
— Все не так просто, — ответил Калин.
— Продолжайте, сэр.
— Гаарк согласен остановить наступление, если мы прекратим строительство железной дороги на восток. Это было единственным условием. Уступить ему восточные территории, остальное наше.
— Это же блеф! — возмутился Пэт. — Он подгонит столько броневиков, пушек и оружия, что мы не сможем противостоять ему.
— Кое-кто все-таки прислушивается к этому предложению.
— А вы сами, сэр? — спросил Эндрю Калина.
Калин молчал, а Эндрю почувствовал подступающую тошноту. «Что же делать, если Калин действительно согласится на прекращение огня?» Эндрю участвовал в создании конституции — можно сказать, большая ее часть была его детищем. И все же если правительство Республики сочтет необходимым прекратить войну, это будет равнозначно самоубийству. «Что же, свергать правительство, которое я сам формировал?» Вопрос был настолько пугающим, что Эндрю отогнал его.
— Лично я против, — наконец объявил Калин, и в комнате послышались облегченные вздохи военных.
— Однако я чувствую, что и это еще не все, — продолжал Эндрю. — Гаарк не так наивен, чтобы идти на такой очевидный для всех здравомыслящих людей обман. Послы попытались договориться с вами по отдельности, не так ли?
— Что ты имеешь в виду? — стал защищаться Марк.
— Что вам сказали послы, мистер президент? Что, если Рим захочет продолжать борьбу, вы должны вывести все русские полки? Так? А тебе, Марк? Что предложили тебе, если ты выйдешь из боя, а русские
