убийство? Если бы меня признали виновным, ты бы позволила мне провести десять лет в тюрьме?
– Я не знаю, – ответила Джесси с честностью отчаявшегося человека. – Я была совершенно опустошена тем, что произошло той ночью. Да, я, наверное, позволила бы им взять тебя в тюрьму. Прости меня, Люк. Ты хотел правды.
Его стул чуть не упал, когда Люк вскочил и принялся мерить шагами каморку. Ему явно не хватало места.
– Люк…
– Что такое, Джесси? В полиции мне предоставили для ознакомления твой рассказ о том, как все это произошло. Оказывается, ты пыталась защитить свою сестру, которую избивал Хэнк. На твоем месте так поступил бы кто угодно, но мальчиком, для битья оказался я. Я скажу тебе правду, хотя… – Он повернулся к ней, побелевший от злости. – Когда я думал, что Хэнка убил Саймон, мне это нравилось гораздо больше. Это было поэтично. Твой же случай… безнадежен.
Джесси вскочила, прижав ладони к стеклу, чтобы удержаться на ногах.
– Люк, мне нужна твоя помощь. Больше никто…
– Моя помощь? Ты с ума сошла?
– Люк, пожалуйста. Я прошу не для себя. Он тяжело, мучительно вздохнул, потом взял в руки несчастный стул, подержал его немного и поставил на место, как будто не мог решить, что с ним делать – то ли сесть на него, то ли швырнуть об стену.
– Ты разрываешь меня на части, Джесси. Ты знаешь об этом?
Он долго смотрел на ее руки, на ее совершенно белые пальцы, а потом медленно, с болью в глазах, как будто хотел этого меньше всего на свете, прижал свою ладонь к стеклу так, что их пальцы совпали.
– Я не знал, что можно любить и ненавидеть женщину одновременно, – потерянно сказал он. – Причем оба эти чувства преследуют меня с одинаковой силой. Джесси…
Джесси подняла на него заплаканные глаза.
– Черт бы тебя побрал, – прошептал Люк. Джесси покачала головой, едва различая своего собеседника сквозь мокрые ресницы. В глазах его пылал гнев, черты лица застыли, но все же он оставался самым красивым мужчиной на свете. Через отверстие в стекле до нее доносился его аромат, мужской запах, которым упивалось ее обостренное сознание, – так, что на мгновение Джесси забыла, в каком убогом и замшелом месте она находится. От него пахло лесом – зелеными гротами и журчащими ручьями. И Джесси вспомнила об овраге, о парящих ястребах… о свободе.
– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? – спросила она.
Люк не ответил, но мрачное выражение его лица говорило о том, что у него, скорее всего, не будет другого выбора.
– Мне так стыдно. Люк. То, что я в свое время выдала тебя полиции, было безумием. Но, раз уж я сделала это, отступать было нельзя. Потом я убедила себя в том, что твой отец вытащит тебя из этой переделки, привлечет лучших адвокатов, и, когда так оно и получилось, я вздохнула с облегчением. Несмотря на то что я тебя тогда ненавидела, мне не хотелось, чтобы все кончилось плохо.
– Плохо? – переспросил Люк. Его челюсть дергалась, как будто ему было трудно говорить. – Ты имеешь в виду в тюрьме? Что ты делаешь за решеткой, Джесси? Я не знаю, что с этим поделать. Это ненормально.
– Мы должны это принять. – Где-то хлопали двери камер, кричали люди. Периодически ревела сирена, а шум из тюремного двора долетал до комнаты свиданий. Люк смотрел на Джесси тяжелым взглядом.
– Ты сказала, что чего-то от меня хочешь. Чего именно?
– Две вещи. Обещай, что ты выполнишь мою просьбу, что бы со мной ни случилось.
– С тобой ничего не случится. Стрэттон найдет тебе самого лучшего адвоката.
– Я знаю, но на всякий случай выслушай меня.
Джесси не могла сказать ему, как сильно она боялась. Для горожан она была объектом любопытства и зависти одновременно, женщиной, которую местная чернь с удовольствием выставила бы на посмешище себе подобным. Шелби, скорее всего, не будут привлекать к суду из-за того, что она сделала признание; кроме того, ее сестра только выиграет от того, что Джесси будет за решеткой. Не будет ничего удивительного, если во время завтрашней процедуры прокурор убедит судью не выпускать ее под залог, сочтя это рискованным. Ее мать в свое время убежала.. Шелби, когда у нее были проблемы, тоже исчезала. С момента ареста Джесси не покидала мысль, что теперь она уже никогда не выйдет из тюрьмы.
– Я хочу, чтобы ты управлял «Уорнек Комьюникейшенс» вместо меня, – сказала она торопливо, видя вопрос в его глазах. – Мэтт на это не способен, но, даже если бы он и смог, все равно я ему больше не доверяю.
– Мэтт уже отказался. Когда я позвонил Джилу Стрэттону, у него уже была копия письма Мэтта совету директоров.
Джесси почувствовала скорее облегчение, чем удивление. Среди всего этого безумия поступок Мэтта хотя бы немного облегчал ситуацию.
– Ты сделаешь это, Люк? Примешь руководство?
– Как я могу, Джесси? У нас с тобой разные взгляды на компанию. Я хочу расширения, хочу сделать компанию открытой.
Джесси согнула пальцы, царапая ногтями стекло.
– Я согласна со всеми твоими действиями. Единственное, чего Я не хочу, это роспуска газет. Обещай мне, что ты не будешь их распродавать.
Он тихо кивнул.
