– Не беспокойся. Я поговорю со Стрэттоном завтра. Всегда можно сочетать расширение и сохранение семейного контроля. Мы сделаем так, что у всех акционеров, кроме тебя и директоров фирмы, будет только совещательный голос. То есть власть сохранится за вами.
Джесси откинулась на стуле, почувствовав, что напряжение отпустило ее. С его стороны это была большая уступка – ведь раньше он хотел уничтожить компанию, а не сохранить ее.
– Спасибо, – прошептала она. Люк прижал кулак к стеклу с такой силой, что барьер сдвинулся.
– Господи, я не знаю, что мне делать – бежать из этой комнаты прочь или сломать ко всем чертям этот барьер и…
– Что? Побить меня?
– Обнять тебя, – сказал он с болью в голосе. Джесси пришлось с силой опереться на край стола. Физическое влечение было таким сильным, как никогда в жизни. Оно прорывалось через нее, как горный поток через плотину.
– Я бы хотела, чтобы ты обнял меня. – Это было все, что она могла сказать, – слова утратили всякий смысл. На какое-то мгновение ей было достаточно того, что она находится с ним в одной комнате, что они могут смотреть друг другу в глаза, пусть и сквозь стекло. Ничего другого им сейчас не оставалось.
Боль желания пронзила Джесси, и ей пришлось остановить ее усилием воли.
– Еще одно, – сообщила она. – Я должна знать, что у Мэл все будет в порядке, что ты позаботишься о ней. Шелби на это не способна, и я не хочу, чтобы моя дочь оказалась под опекой адвокатов Саймона и была отправлена в интернат.
Растерянный Люк откинулся на спинку стула.
– Я не смогу воспитать ребенка, Джесси. Я ничего не знаю про девятилетних девочек.
– Мэл не просто девятилетняя девочка. Она взрослый человек, в каком-то смысле более мудрый, чем многие из нас.
– Дело не в Мэл, – пытался возражать Люк. – Дело во мне. У меня нет отцовского инстинкта. Я не люблю детей.
– Я в это не верю. Вспомни день, когда ты нашел ее в овраге. Ты же ее не бросил! Я думала, что мне придется драться с тобой за нее.
– Это был защитный инстинкт, всего на несколько минут. Мэл должен воспитывать человек, который сможет удовлетворить ее эмоциональные потребности наряду с физическими. Я, скорее всего, не способен ни на то, ни на другое.
– Тогда кто способен, Люк? Кто еще? Шелби?
Люк замолчал, начиная понимать, что эта проблема непреодолима.
– Она моя дочь, Джесси?
– Какое это имеет значение?
– Никакого, но я хочу знать. Я имею право знать, – Джесси хотела солгать. На этот раз у нее была самая веская причина. Но ложь привела ее в это место, и теперь она чувствовала, что не может больше лгать. И она сказала ему правду, внимательно глядя в глаза, чтобы удостовериться, что это действительно не имеет для него никакого значения.
– Она не твоя дочь, Люк. И не моя. Это ребенок Шелби… от Хэнка Флада.
Люк погрузился в размышления. Все – от удивления до разочарования – отразилось на его лице, но он ничего не сказал.
– Когда я решила взять на воспитание Мэл, – объяснила она, – я пообещала себе, что никогда ее не брошу, никогда не оставлю ее так, как меня оставила Линетт. Или как Шелби оставила Мэл. Я собиралась стать единственной женщиной из семьи Флад, которая никуда не сбежала.
– Мы теряем время на пустяки, – хрипло сказал Люк. – Ты отсюда выберешься. Я поговорю с начальником тюрьмы. Когда-то он дружил с Саймоном. Потом я должен поговорить с прокурором…
– Перестань, Люк! Если ты пытаешься успокоить меня, есть только один способ сделать это.
– Я тебя умоляю, Джесси. Мэл больна. Что, если с ней что-нибудь случится?
Джесси понимала, что в нем бушуют противоречия. Казалось, он всерьез напуган перспективой воспитывать не вполне здорового ребенка. Внезапно она разозлилась.
– Неужели ты не понимаешь, что ты делаешь? Ты относишься к Мэл так же, как Саймон относился к тебе, как будто она неполноценная!
– Да, ты права! И именно поэтому я не могу исполнить твою просьбу. В детстве мне внушали отвращение к своей собственной персоне. Ты не боишься того, что это слишком сильно въелось в меня и я начну обращаться с ней так, как со мной обращался Саймон? Вдруг я причиню ей боль?
– Ты не сможешь.
– Я говорю не о физических издевательствах. Не мне тебе это объяснять. Она рискует стать заброшенным ребенком. Я все время путешествую и редко бываю дома. Ты хочешь, чтобы ее растили гувернантки?
Джесси в отчаянии отвернулась от него. Он так же яростно отбрыкивался от ответственности за Мэл, как она пыталась переложить ее на его плечи. И она не могла понять почему.
– Ты хватаешься за соломинку, – сказал Люк. – Если бы ты исследовала свое сердце, ты бы поняла, что это не лучшее решение для Мэл.
– Тогда каково же лучшее?
– Я не знаю. Дай мне время, и я найду его. Люк ничего не понимал. Она хотела, чтобы Мэл была с ним.
