Джеймс Тирелл был прежде оруженосцем Ричарда Глостера, но вскоре получил рыцарский пояс и стал занимать куда более высокие должности. Порой он даже представлял Глостера в королевском совете, когда сам Ричард пребывал на Севере, то есть служил глазами и ушами герцога при королевском дворе, а точнее – посредником меж Ричардом и двором. Более того, Тирелл был поверенным тайных дел Глостера – как благовидных, так и тех, о которых знали лишь они двое и которые надлежало держать под спудом.
Дворянин из графства Саффолк, он редко бывал в своих владениях, все время или сопровождая Глостера, или разъезжая по его поручениям. Знатный вельможа, первый приближенный брата короля, он отличался странным характером, его избегали и старались не иметь с ним дел. При дворе шептались, что он тайный палач Глостера, но об этом было небезопасно говорить, так как Тирелл заседал в совете и имел всемогущего покровителя.
Когда Джеймс Тирелл оказывался в обществе придворных, будь то при дворе короля или герцога Глостера, разом стихали светская болтовня и смех и люди невольно расступались, давая дорогу одетому в черное молчаливому вельможе. Кое-кто из старых слуг Ричарда утверждал, что некогда Джеймс Тирелл был веселым, смешливым юношей, любившим хорошую компанию, добрую шутку и красивых девушек. Но со временем он разительно изменился.
– Он продал душу дьяволу. И как это герцог Ричард терпит его подле себя? – толковали слуги, тем не менее при появлении Джеймса Тирелла низко склонялись и старались не встретиться с ним взглядом.
Тирелл всегда был одинок, не стремился войти в общество, да и люди его избегали. Единственной привязанностью Тирелла были соколы, и он много времени проводил с этими умными хищными птицами. Сокольничий Ричарда, с которым Тирелл нередко перебрасывался словом-другим, говорил, что сэр Джеймс не такой уж и плохой господин. Но сокольничего считали чудаком, для которого не было разницы между герцогом и последним бродягой, лишь бы тот понимал толк в соколиной охоте. Прочие слуги Ричарда, зная, сколь близок Тирелл с их господином, беспрекословно выполняли все его распоряжения, а если ему приходилось обращаться к женщинам, те бледнели, принимались невразумительно лепетать в ответ, хотя ничего неприятного во внешности Тирелла не было – высокий, хорошо сложенный, он обладал мягкой кошачьей повадкой, двигался беззвучно и плавно. И тем не менее после его ухода все крестились.
Даже Роберт Рэтклиф, который открыто вершил суд и расправу по приказу герцога, вербовал для него шпионов и выполнял иные щекотливые поручения, не вызывал такой неприязни, как этот молодой мужчина, появлявшийся и исчезавший словно мрачный призрак.
Сэр Джеймс неотрывно смотрел на своего патрона. Его темные волосы были откинуты назад и подстрижены короче, чем это было принято. Лицо, освещенное лимонным светом свечей, поражало бледностью, черты были довольно резки, но не лишены гармонии, нос прямой, а глаза под густыми бровями сидели глубоко и имели необычный светло-карий, почти желтый цвет. Порой они словно излучали собственный свет, при этом, однако, ничего не выражая. Это было непроницаемое лицо статуи, на нем жили лишь глаза, прямой взгляд которых мало кто мог выдержать.
Однако Ричард словно бы и не замечал его. Он привык к неподвижному странному взору Тирелла, зато ценил ум, собранность и умение своего поверенного всецело отдавать себя господину. И сейчас, оторвавшись от бумаг, он улыбнулся ледяной маске приближенного.
– Ты прекрасно поработал, Джеймс. Я доволен тобой.
– Ваше высочество упустили одну деталь.
– Что? Я все внимательно просмотрел и не обнаружил ничего, что показалось бы мне сомнительным.
– Милорд, на признании шталмейстера Кристофера Стэси нет подписи.
Ричард отыскал нужный лист и вновь поднял на Тирелла глаза. Теперь он не улыбался.
На лице сэра Джеймса не дрогнул ни один мускул.
– Кристофер Стэси, барон Шенлийский, не вынес испытания огнем и скончался от остановки сердца. Если понадобится, лекарь подтвердит это.
– Вы, однако, переусердствовали, Джеймс.
– Кристофер Стэси был телом гораздо крепче престарелого Томаса Бардета и своего хилого брата Джона. Когда несколько попыток привести его в чувство оказались безуспешными, это стало для нас полной неожиданностью.
Ричард снова взглянул на бумагу, на которой не было подписи.
– Кристофер Стэси… Красивый молодой человек. Жаль.
В желтых глазах Тирелла мелькнул огонек и погас.
– Его жена трижды приходила к вашему высочеству просить о милости, но, как вы и велели, ей было отказано.
– Леди Дебора?
– Да, милорд. Я докладывал вам.
– Да-да, конечно…
Ричард вдруг задумался, глядя на пламя свечи. Он закусил нижнюю губу, а Тирелл опустил глаза и слегка согнул одну ногу. Он знал, что, если Глостер закусывает губы или теребит в ножнах кинжал, его мысли далеко и не исключено, что придется часами стоять перед патроном, пока тот вновь не удостоит его вниманием.
Однако на этот раз Ричард вышел из задумчивости скоро:
– Ты когда-нибудь видел Анну Невиль, Джеймс?
– Нет, милорд.
Если он и был удивлен неожиданным вопросом, то не подал виду. Ричард внезапно сказал:
– Вот что, Джеймс. Завтра ты должен все разузнать об эрингтонских Селденах. Они в родстве с Джоном Ховардом, и думаю, что это не составит труда.
Он жестом отпустил Тирелла. Он вспоминал, о чем говорил Бэкингем. Загадочная леди Майсгрейв из Пограничья не шла у него из головы. Зеленоглазая наездница, которую когда-то называли Лягушонком, вызвала у него не– ясное подозрение. Не младшая ли дочь Делателя Королей вновь явилась в мир? Ее давно считали умершей. Ричард лично вел расследование по поводу этой смерти, но, и убедившись, не до конца поверил фактам.
Люди герцога тайно вынюхивали по всей Англии, во всех владениях ее отца, в самых отдаленных монастырях, где она могла бы укрыться. За всеми, кто когда-либо был близок с Анной Невиль, была установлена слежка. Однако время шло, и Ричард постепенно уверился – та, что могла раскрыть правду о событиях у ворот Сендельского замка, и в самом деле умерла. Он мог теперь вздохнуть с облегчением, но вместе с тем испытывал и досаду. Если бы в свое время Ричард успел сделать Анну Невиль своей женой, он смог бы оттяпать у Кларенса половину его владений.
И вот теперь эта Анна – Анна Майсгрейв, так похожая, судя по словам Генри, на дочь Уорвика. Почему Генри вдруг спросил о смерти Анны Невиль? Желая удостовериться, что неожиданно возникшая и у него догадка ложна? Анна Майсгрейв, Анна Невиль… Когда-то она бежала во Францию с отрядом рыцаря Бурого Орла, позднее Кларенс утверждал, что Бурый Орел встречался с Анной, когда тайным гонцом примчался из Ирландии в Лондон.
Впрочем, и без того у герцога были основания полагать, что этих двоих что-то связывает. Он помнил, как повела себя Анна, когда узнала, что Майсгрейва считают погибшим при Барнете, и как она не могла поверить, что именно сэр Филип убил ее отца. Ну, тут уж ничего не поделаешь, Ричард сам видел, как Уорвик пал, сражаясь с Бурым Орлом.
Не могла же эта дикарка, гордая неприступная Анна стать супругой убийцы отца! Мыслимо ли вообще: принцесса, отказавшаяся от прав рождения, от гигантского состояния, предпочтившая всему этому нищий разбойный угол на северной границе? Впрочем, от такой странной особы и следовало ожидать чего-либо в этом роде. Однако Анна никогда не простила бы убийцу Уорвика, она слишком любила отца…
Ричард почувствовал, что окончательно запутался. Слишком много противоречий. Анна Невиль все же наверняка утонула. И Кларенс опознал ее. Кларенс! Ему очень на руку было ее опознать…
При воспоминании о брате мысли Ричарда потекли совсем по другому руслу. Все эти годы Джордж вел себя так, что наименьшим наказанием, казалось бы, для него должна стать ссылка, если не заключение в темницу. Его измены, тайные заговоры, стремление поддержать любой мятеж, направленный против короля, открытая болтовня о том, что после Ланкастеров он имеет все права на трон и что после признания их