русы знали, что белый цвет знамени означает переговоры. Ну наконец– то!
Стема не понимал ни слова из того, что говорил важный всадник, он смотрел на знамя. И вдруг ощутил безмерную усталость. А с ней и облегчение. Свершилось! Значит, все было не зря. Значит, он и впрямь скоро встретится со Светорадой Смоленской. Ибо только ради нее он и брал этот город!
Глава 15
У варягов поднятый щит означал мир. И когда утром следующего дня Олег самолично вешал на Золотых воротах Царьграда свой отполированный металлический щит, именно это он и хотел показать. Но все его воинство восприняло висевший на воротах щит как знак победы. И русы – славяне, финно– угры, варяги – все как один вопили, кричали, орали, били оружием о щиты, подняв такой шум, что перепуганные ромеи едва не затворили ворота, опасаясь, как бы эти разошедшиеся варвары вновь не бросились на столицу мира. Хорошо, что находившийся там доместник схол Варда успел упредить ромеев и оставил ворота открытыми. Не стоит так откровенно показывать свой страх, говорил он схолариям. Если покажем, что напуганы, если запаникуем, то не только слабость проявим, но и спровоцируем возбужденных скифов на новое наступление. Варда настаивал на том, чтобы ромейские воины держались с независимым пренебрежением, показывая, что они не страшатся русов, а как бы снисходят до них, оказывают милость, согласившись на переговоры. Ну а щит на открытых воротах все равно ничего не решал, так как весь квартал Зевгма над заливом Золотой Рог до сих пор находился в руках русов.
Олег впервые со дня прибытия под Царьград снял боевые доспехи, оделся в чистую рубаху, накинул алое корзно с расшитым каменьями оплечьем. Он готовился встретиться с императорами ромеев Львом и Александром Македонянами. Встречу было решено организовать в полумиле от Золотых ворот, на широкой мощеной дороге, называемой Игнатиевой, или Большой Государственной. С высоты своего рослого коня князь Олег наблюдал, как еще загодя к условленному месту прибыли специальные служители, стали мести дорогу, стелить ковры. Русы, которые по уговору держались в стороне, пересмеивались, глядя на подобное, но Олег был серьезен. Даже то, что идущие под парусами по земле струги русов шокировали ромеев, внушили им страх и принудили уступить, не означало полной победы, ибо еще не был уложен договор. Теперь Олегу надо было выставить такие условия, чтобы и русы чувствовали себя победителями, и надменная Византия, признав свое поражение, все же имела какие– то интересы в подобном договоре и согласилась поддерживать отношения с молодой державой русов. Для всего мира это бы означало признание Руси состоявшимся государством, повысило бы ее авторитет.
Для того чтобы ромеи признали условия победителей, свою зависимость от них, люди Олега все еще оставались в столице, удерживая квартал Зевгма. Олег даже послал к Стемке Лодьиру подкрепление. Когда же оттуда к Олегу явился княжич Ингельд, то перво– наперво напомнил Вещему о своей сестре.
– Я должен увезти ее назад, – говорил он, исподлобья глядя на своего князя. – Я или Стемид, который муж Светораде.
Вещий промолчал. Вся эта шумиха вокруг смоленской княжны его не радовала. У него и так голова кругом шла от мыслей, а тут еще думай об этой девке! Но в войске Олега Стема Лодьир пользовался большим авторитетом, а его успех со взятием стены над Золотым Рогом только прибавил ему славы. Кроме того, все знали, ради кого так старается Стрелок, и уже поговаривали, что теперь– то ромеи обязательно вернут ему похищенную некогда Светораду. Среди русского войска считалось, что смоленская княжна все эти годы чуть ли не пленницей жила тут. Ингельд, шумный и своенравный, тому немало поспособствовал. Поэтому Олегу надо было еще обдумать, как затронуть вопрос о неугомонной княжне, которая среди ромеев числилась ни много ни мало, а севастой, невестой самбазилевса Александра. Вот и выкручивайся теперь, решай, как объяснить византийцам, что сиятельная госпожа Ксантия давно уж как супружница одного из русов. Но что для ромеев русская жена, если по их понятиям только венчание скрепляет браки? Однако своим ведь этого не объяснишь. Строптивый Ингельд заявил, что хочет присутствовать на переговорах с ромеями, чтобы лично потребовать от них сестру. Тут проблемы мира и войны решаются, признание Руси надо обговаривать, а не встревать в пересуды о смоленской княжне.
Олег так ничего и не ответил Ингельду. Тот подъехал на коне, смотрел испытующе, а затем сидел подле князя, и они оба разглядывали Золотые ворота Царьграда, позлащенные изваяния львов над ними. Ромейские правители задерживались, хотя служители вон уже и шатер со златотканым верхом возвели, и оплиты[168] стоят рядами до самых ворот, сверкают медными панцирями. Хорошо стоят, не двигаются, профиль к профилю, щит к щиту, только на высоких копьях развеваются флажки. И выдержка оплитов не подводит. А вот Олег начал терять терпение. Он победитель или проситель какой? Но этих ромеев надо знать: даже побежденные, они не склоняются, а оказывают снисхождение. Ну что ж, поглядим, что там дальше будет.
Наконец со стороны Царьграда донесся звон колоколов, а сквозь него стала угадываться трубная музыка. Звуки ее приближались, слышалось цоканье подков, а все время круживший подле распахнутых створок Золотых ворот молодой доместник схол в своей алой накидке заторопился к воротам, спешился, склонился. Они появились в проеме арки рядом – базилевс Лев и самбазилевс Александр. Оба на белых конях, пурпурные плащи ярко блестят золотыми нашивками, сверкают высокие венцы. Олег отметил, что один из них пониже, собой уже муж в летах, с длинной бородой, а другой куда моложе, смазливый, надменный. Но оба они замерли, увидев горевший отблесками солнца щит Олега на вратах. Старший даже заслонился от его отражения рукой, а у младшего конь вдруг испугался отсвета, порывался встать на дыбы, заржал жалобно. Доместник сразу кинулся, схватил строптивого коня под уздцы, провел дальше.
Олег оглядел своих бояр и воевод, кивнул тем, кого заранее отобрал для ведения переговоров, и махнул рукой: едем! За ним двинулся принаряженный германец Карл, знавший обычаи ромеев ярл Фарлаф, а также витязь Рулав, которого Олег взял с собой в качестве толмача. Ну и Ингельд тоже поехал, куда же без него.
Ромейский шатер был достаточно просторным, чтобы вместить всех. Алая ковровая дорожка входила под его полог с двух сторон: от лагеря русов и от Золотых ворот. Внутри все было, как в палате какой: витые золоченые подпоры удерживали натянутую над головой ткань, по углам расставлены вазы с цветами, по центру стоит накрытый скатертью стол и кресла для переговорщиков, даже курильницы с благовониями дымились. Русский князь и ромейские правители встали по обе стороны стола. За каждой делегацией замерли отборные воины– охранники.
Олег заметил, что Лев и Александр смотрят на него так, будто ожидают чего– то. Неужто рассчитывают, что он поклонится? Князь неспешно опустился в кресло, взглянул спокойно на базилевсов. Они оба опешили, оттого что он сел без их на то дозволения, потом молодой вспыхнул гневным румянцем, что– то раздраженно произнес.
– Переведи им, Рулав, что я и так был милостив, ожидая, пока они перекусят и принарядятся. И ждать больше не намерен!
Когда витязь сообщил о том, оба соправителя переглянулись. Лев чуть пожал плечами: дескать, что от варваров ожидать? Он сел и даже чуть потянул за собой разгневанного Александра. По знаку императора вперед вышел их переводчик – высокий седой мужчина в монашеской одежде, лицо которого показалось Олегу знакомым. Ингельд подсказал, что это, мол, Ипатий Малеил, сватавшийся некогда к Светораде в Смоленске.
Ипатий заговорил на хорошем славянском. Объяснил, что базилевс не мог выйти к ним, покуда молился Богу, но теперь он предлагает гостям разделить с ним трапезу и за чашей вина обсудить все положенное. С этими словами Ипатий сам разлил вино, придвинул высокий прозрачный бокал Олегу. Смотрел серьезно.
– Не пей, княже, – шепнул стоявший рядом Рулав. – Я частенько бывал в Царьграде, наслышан, как они гостей опаивают ядами.
– Не посмеют, – ответил Олег. – От того, как я с ними договорюсь, буду ли цел, зависит сохранность их столицы. За нами сила.
Он спокойно взял бокал, стал любоваться цветом вина за радужной оболочкой стекла, рассматривать его чеканную окантовку в виде раскрывших крылья орлов. А сам незаметно следил за собравшимися. Кроме братьев– соправителей и Ипатия в шатер еще вошел ромейский патриарх, тут же были несколько сановитых вельмож, среди которых Олег узнал только Самону, но не задержал на нем взгляд, хотя и отметил, как внимательно следит евнух за бокалом в его руке. Что ж, возможно, Рулав прав, с ромеев станется его опоить. Да таким ядом, чтобы русский князь не сразу свалился, а долго маялся до самой смерти. Правда,
