правительства тоже. А к последнему заданию имеет непосредственное отношение министерство финансов США.
Как ни была удивлена Мэри Фрэнсис, она была в состоянии примириться с тем, что Уэбб – шпион. Но с чем она совершенно не могла смириться, так это с неясностью собственной судьбы. Это был второй и последний вопрос, который она просто обязана задать прямо сейчас. Ответ на него жизненно важен для нее. Она чуть помолчала, прокашлялась и, глубоко вздохнув, спросила:
– Мы действительно женаты?
Глава 28
Прошло три месяца…
– Благословите, святой отец, я согрешила.
Приглушенный голос доносился до преподобного отца Рика Карузо сквозь перегородку кабинки для исповеди. В современных католических церквях таких кабинок уже нет, но эта церковь была очень старой, и Рик хотел сохранить все в неприкосновенности.
– Я готов выслушать вашу исповедь, – отозвался он, пригибаясь ближе к перегородке. Голос был очень знакомый, но, возможно, ему просто мерещится. Эта женщина не может быть Блю Бранденбург. Он не видел ее со дня свадьбы Уэбба и Мэри Фрэнсис, состоявшейся два месяца назад здесь, в церкви Рика. Но Блю в тот день вела себя непонятно таинственно. Она сказала ему, что занимается общественными делами, но не уточнила, чем именно. Больше он ее не видел и ничего о ней не слышал. – Что вы совершили? – спросил он женщину.
– Я поступила плохо во имя благого дела.
Во рту у Рика стало совсем сухо. Голос, несомненно, принадлежал Блю. Но что привело ее сюда? Что она натворила?
– Это может искупить вашу вину, – отозвался он, – но все же я хотел бы услышать о прегрешении.
– Мне очень стыдно.
– Что вы совершили?
– Я помирилась со своей матерью.
– Что? – Непритворное изумление в его голосе говорило, что он был готов услышать все, что угодно, только не это.
– А вы что подумали? – … с обидой спросила она. – Что я опять стала торговать своим телом?
– Блю… – Он наклонился вперед и ударился лбом о перегородку. Голос его звучал тихо, подавленно.
– Что ты здесь делаешь?
– Исповедуюсь. Я же призналась, что совершила плохой поступок.
– Помирившись с матерью?
– Да, я солгала. Я сказала ей, что люблю ее, но это неправда. Я ее терпеть не могу.
Ему хотелось смеяться, но Блю говорила совершенно серьезно.
– Может быть, тебе хотелось восстановить нормальные отношения с ней?
– Нет, мне нужны были деньги.
– Да, это плохо. Но зачем?
– Чтобы передать их вам. – Из-за перегородки раздался приглушенный смех, а у Рика зародились подозрения.
– Блю, какого черта ты здесь делаешь?
– Следите за языком, падре, – предостерегла она. – Bы сейчас разговариваете с живым ангелом милосердия. Я только что собрала по подписке полмиллиона баксов на свою любимую благотворительность – на церковь отца Карузо. У меня письменное обязательства банков, компьютерных компаний, сети продуктовых магазинов, сети быстрого питания – чего угодно. Они все жаждут оказать финансовую поддержку твоей программе обучения местных ребятишек компьютерной грамотности. – Голос ее звенел от возбуждения. – Ну как, звучит неплохо?
– Звучит… как чудо… – У Рика в горле застрял комок, он едва мог говорить. – Как тебе удалось?
– Я пришла к мамочке с раскаянием, и она обзвонила всех своих богатых дружков из списка «Пятьсот удачливых». Оказалось, что они все ужасно боятся организованной и малолетней преступности. Они пришли в восторг от идеи занять чем-нибудь слоняющихся без дела подростков. Вот так-то, падре.
– Не знаю, как благодарить тебя, Блю. – Голос его, казалось, вот-вот сорвется. Рик не знал, что сказать еще. Правда, не знал. Благодарности, извинения и всякая такая сентиментальная чепуха всегда давались ему с трудом, особенно с Блю.
– Не стоит благодарности, я занималась этим с удовольствием. Чувствовала себя Робин Гудом в юбке.
Она удовлетворенно вздохнула и на мгновение умолкла, ровно настолько, чтобы Рик успел понять, что она действительно ангел, посланный ему небесами. Ему надо просто взглянуть на то, что она совершила, на то, как она изменила его жизнь. – Ты там в порядке? – спросила она.
– Все отлично! – У него перехватило горло, но он повторил: – Все отлично.
– Так… что же было между нами? – спросила она после долгого молчания. – Похоть или любовь?
– Любовь, – внезапно севшим голосом ответил Рик, – несомненно. Мгновенная, жаркая., чистая, как пламя зажженной спички.
