только знала, что ему нужно, но и случайно захватила немного этого с собой. Серые глаза Блю стали почти голубыми, а сама она казалась серьезнее чем обычно. У Рика было чувство, будто она собрала всю свою внутреннюю энергию в единый поток и сосредоточила на нем.
Ему припомнились строки из Библии а человеке, у которого нет ничего и которому принадлежит все, но он промолчал. Прозвучит слишком нравоучительно. И потом она все равна поймет, что это просто уловка.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Уже двенадцатый час.
Должна быть, Марианна не заперла за собой дверь. Последнее время с ней эта часто случается из-за домашних неурядиц.
Он задал вопрос вовсе не как приглашение войти, но Блю вошла.
– Хочу извиниться, что лезу не в свое дело, – объяснила она, грациозно проскользнув в комнату и закрыв за собой дверь. – Я говорю о Марианне. Надеюсь, из-за меня не возникло дополнительных проблем?
Она прислонилась к закрытой двери и устремила на него взгляд, от которого у Рика засосало под ложечкой от надежды. Ее глаза остановились на его груди, покрытой темными волосами, рассматривая играющие под кожей бицепсы не просто с интересом. Он усилием воли удержался от желания скрестить руки на груди. Но все же взгляд ее был не столько обольстительный, сколько дерзкий, решил для себя Рик. Это был взгляд, который для обычного мужчины, если он правильно рассчитал ходы, скорее означает призыв к действию.
В комнате стоял уютный полумрак. Она освещалась только настольной лампой на тумбочке у кровати и чувственным сиянием, исходившим от Блю. В воздухе все еще витал аромат то ли вереска, то ли шалфея от мыла, которым мылся Рик.
– У Марианны все будет в порядке, – заверил он Блю, испытывая неловкость оттого, что говорит так покровительственно. – Думаю, есть все основания полагать, что они сами разберутся в своих отношениях. Они хорошие люди, просто сейчас им приходится нелегко.
Волосы у Рика были все еще мокрые, отдельные пряди прилипли ко лбу. Эта влажная липкость сводила его с ума. Сердитым движением руки он откинул их назад и отжал полотенце. «Займи руки, – велел он, себе, – займи, чем хочешь». В детстве любимым аттракционом Рика были огромные качели. Он и сейчас любил их, но ведь это не значит, что ему нравится постоянно испытывать состояние, когда захватывает дух. Рик не знал, что делать, как держаться. У него не было четкой тактики поведения в подобной ситуации. И по этой причине он хотел, чтобы Блю исчезла с его глаз. Хотел, чтобы она открыла дверь и ушла.
– Правда? Есть все основания так полагать? Рада слышать.
Вызывающе склоненная набок голова девушки означала, что Блю с наслаждением бросается навстречу опасности, что она приложила немало усилий, чтобы эта встреча состоялась. А еще эта склоненная головка означала, что ее хозяйка – не считает нужным придерживаться обычаев или условностей, и то, что Рик время от времени надевает церковное облачение, не ставит его в исключительное положение.
Справедливости ради надо признать, что и сам Рик спокойно относился к условностям. Он всегда считал, что право носить ризу надо заслужить. Именно поэтому он в последнее время редко надевал ее, подвергая сомнению свое призвание.
– Ты ведь пришла не о Марианне говорить?
Голос его прозвучал настолько твердо, почти сурово, что Блю даже растерялась, чего Рик и добивался. Поковыряв заусеницу на пальце, она внимательно осмотрела свой маникюр. Рик не знал, играет она или действительно в растерянности, но независимо от этого продолжил: – Тебя привело сюда в столь поздний час беспокойство о моей горничной?
Блю едва заметно покраснела и, замявшись, ответила: – Нет, вообще-то… я пришла за…
– Не надо ничего объяснять.
Ему вдруг расхотелось услышать то, что он вынуждает ее сказать. Быть может, она и правда в смятении, а это значит, что он ведет себя как бесчувственный болван. Блю не отличалась особой ранимостью, Однако объективность не позволяла Рику сомневаться в ней. Он хотел только одного – чтобы она ушла. Немедленно, пока он еще владеет ситуацией. Он направился к двери, чтобы открыть ее и выставить Блю из комнаты, но совершил оплошность. На мгновение замявшись, он посмотрел на нее чуть дольше, чем следовало, и будто получил внезапный, невероятной силы удар. Глаза их встретились, и огромные качели подняли его в поднебесье. Рик задохнулся, ему не хватило воздуха, а испуганно- изумленный взгляд. Блю подсказал, что она испытывает то же самое.
– Я обязательно должна узнать одну вещь… – сказала она.
Он остановил ее, качнув головой, уверенный, что правильно догадался о том, что сейчас произойдет.
– Давай попробуем разобраться быстро и безболезненно, ладно? Нет, я не девственник. Да, у меня были женщины. Да, ты очень привлекательна, но я не собираюсь поддаваться твоим чарам.
– Я польщена… Так мне, во всяком случае, кажется. Но это не совсем то, что я хотела выяснить, – рассмеялась она. Лицо ее раскраснелось. Теперь он пришел в смущение: – Не это? А что же тогда?
Она опустила взгляд и сразу стала похожа на застенчивого ребенка. В то время как глаза. Блю с повышенным интересом изучали трещину в плитке на полу, пальцы нащупали прядь волос и потянули ее ко рту. В этом жесте было что-то неотразимое, и Рик подумал, что, может, ошибался. Возможно, ей просто нужна опора, а он теряет не только веру, но и разум.
– Как, по-твоему, я очень ранимая? – наконец спросила она, подняв голову.
– Извини, не понял?
– Я очень ранимая? – повторила она. – Как ты считаешь?
Это было совсем не то, чего он ожидал, но понял, что спрашивает она не из праздного любопытства: ей очень нужно знать. И хотя он не заметил в ней той ранимости, о которой она рискнула спросить, он успокоил ее.
– Конечно, да.
