– Ну, меня заботит этическая сторона вопроса, во-первых, – сказала она. – Монтера отвечает перед судом своей жизнью, и я призвана служить интересам правосудия, а не собирать материал для книги. Кроме того, я его еще не тестировала. Происходят… разные вещи.
– Ну, тогда за дело. Вперед, Ли! Протестируй же его, а потом позвони мне и расскажи все про его грязные делишки, каждую горячую подробность его фантастической сексуальной жизни.
– Я вижу, тебя нисколько не волнует моя моральная дилемма.
– Ли, я серьезно, ты не можешь не написать эту книгу. Такой шанс выпадает раз в жизни. Виноват он или нет, женщины всей страны увлечены им. Ты должна рассказать нам, почему мы загипнотизированы.
«Вероятно, я знаю, – подумала Ли. – Он темный, красивый и сексуальный, с ослепительной улыбкой. И боится восхода солнца».
Затем она с неохотой признала, что есть и другая сторона вопроса:
– Если он виновен, тогда женщинам надо рассказать, как действуют подобные мужчины, как они опутывают женщин своей паутиной.
– Моя девочка! – воскликнула Вэл.
– Разумеется, мне придется задержать эту часть книги до окончания суда, но и даже тогда я ничего не обещаю, Вэл.
Пока издательница продолжала уговаривать Ли, та думала о своих тревогах. Ее беспокоило, что никто, даже ее жених, не разделял подозрений Полы Купер в отношении Джека Таггарта. Она понимала, что посвящать во все это Вэл смысла нет. В настоящий момент ее издательница не могла быть объективной. Ей нужна была книга и – гори все синим пламенем.
– Так почему женщины повсюду хотят от этого мужчины ребенка? – поинтересовалась Вэл, врываясь в мысли Ли. – Надеюсь, ты объяснишь это в своей книге. Это из-за опасности?
Ли расхохоталась.
– Ты про какую-то нашу знакомую, Вэл? Признавайся! Ой, заканчиваем. Кто-то ко мне стучит.
Это было правдой. Кто-то яростно барабанил в дверь офиса Ли, и звучало это очень настойчиво. Она поспешно пообещала Вэл, что не бросит проект, повесила трубку и побежала к главной двери.
За дверью ее ждал сюрприз в виде озабоченной улыбки и быстрого приветственного взмаха рукой Полы Купер.
В этот вечер Алек Саттерфилд решил пойти на поводу у всех своих гедонистических желаний. Облаченный в темно-красный шелковый халат и возлежавший на кушетке подобно Калигуле, он предался вакханалии всех органов чувств – рядом стояли сильно охлажденная водка, тарелки с омлетом, севрюжьей икрой, лимонным суфле. Звучала соната Шуберта, и наготове была кассета с фильмом Бунюэля, вставленная в видеомагнитофон. Он посмотрит фильм, если позднее не сможет заснуть.
Хотя он не думал, что со сном возникнут какие-то проблемы. Он уже слегка захмелел от первой, пробной, порции спиртного. Обмакнув палец в горку серебристо-черной икры, он направил черную пахучую каплю в рот.
– Амброзия, – пробормотал он, чуть постанывая.
Он был человеком, понимающим толк в сибаритстве, и единственное, что можно было бы добавить к сегодняшнему меню, – это добрый старомодный оральный секс. К несчастью, он слишком расслабился, чтобы снять трубку. Даже звонок в его любимую службу казался усилием, хотя визит одного из представителей их мужского персонала стал бы интересным развлечением.
Алек считал себя счастливчиком, имея эклектические вкусы в том, что касалось полового удовлетворения. Его возбуждал вид партнеров, а не их пол. Если они были темноволосые, грозные или экзотичные, он мог преспокойно позабавиться как с мужчинами, так и с женщинами.
– Кто там? – севшим голосом промямлил он, встревоженный движением теней рядом с дверью в его спальню.
Его экономка, страшная камбоджийка за пятьдесят, имела обыкновение топтаться на месте, когда хотела привлечь его внимание.
– Я вам не помешал?
Приправленный сарказмом голос, несомненно, принадлежал мужчине. Он моментально вывел Алека из его теплого ступора и заставил сесть.
– Что, черт возьми, вы здесь делаете?! – гаркнул он, когда в комнату ступил его клиент.
Ник Монтера казался воплощением самого страшного кошмара приверженца Америки для «белых протестантов англосаксонского происхождения». Выйдя из тени, он, как никогда, напоминал настоящего дикаря из баррио, готового прирезать паршивого гринго лишь ради его кошелька. Голова его была обвязана красным платком-банданой в стиле уличных бандитов. Потертые джинсы зияли прорехами на коленях, рубашка была расстегнута, медальон с изображением святого Христофора блестел на темной поросли, украшавшей мускулатуру его торса. Еще более угрожающим казался нож в ножнах на поясе, который он небрежно показал, заправляя рубаху в джинсы.
Если бы в руках у Алека был пистолет, он уже разрядил бы его до последнего патрона.
– Кто вас впустил? – спросил он дрожащим голосом.
– Ваша экономка.
– Думаете, я поверю? Удивительно, что она не подняла тревогу и не заорала.
На лице Монтеры промелькнула улыбка, такая же темная, как его мексиканская душа.
– Мне кажется, я ей понравился, – сказал он. – Я пообещал, что замолвлю за нее перед вами словечко. Она говорит, вы ни разу не прибавляли ей жалованья за все время, что она у вас работает. Я слышал, что Комитет Браунинга не слишком жалует своих членов, которые эксплуатируют рабочую силу нелегально.
