Джеральдина опомнилась, он выхватил у нее из рук ключ. – Извини, милая, но сегодня мне необходимо совершить прогулку с миледи, а ты, если будешь себя хорошо вести, можешь воспользоваться привилегией выспаться в постели ее светлости.
Джеральдина была так ошеломлена, что беспрепятственно позволила себя связать, заткнуть рот и уложить в кровать.
Анна задернула занавеси полога.
– Ты не слишком туго затянул путы?
– Нет. Хотя достаточно крепко, чтобы Джеральдина не подняла шум, когда пройдет первое потрясение. Думаю, нам следует вернуться еще до того, как сменится стража.
Анна накинула темный плащ с капюшоном и бросила на Уильяма быстрый взгляд. Всю жизнь проведший под опекой, научившийся смиряться, он бы пришел в ужас, если бы знал, что она скорее готова спуститься по веревке в замковый ров, в воду, кишащую пиявками, а потом брести по бездорожью куда глаза глядят, нежели добровольно вернуться назад и самой захлопнуть ту единственную щелку, что приоткрылась сейчас.
Уильям Херберт неплохо знал переходы Понтефракта, и поэтому они беспрепятственно миновали несколько постов. Великое благо, что такие замки в старину строили с многочисленными выступами в стенах, толстыми колоннами, глубокими нишами у окон. Они скользили, как тени, избегая освещенных факелами участков, прятались под каменными лестницами, пока над их головой проходили закованные в сталь стражники.
Наконец они достигли решетки, за которой виднелся сводчатый переход, ведший в тюремную башню. Под нещадно коптящим факелом мерил площадку шагами, что-то напевая себе под нос, одинокий охранник. Он был в кольчуге с облегавшим голову капюшоном. В отблесках света была видна подвешенная к его поясу связка ключей.
Уильям жестом велел Анне подождать его, а сам двинулся к охраннику, опустив на лицо налобник. Анна видела, что в его отведенной за спину руке зажата небольшая гладкая булава. Заметив приближающуюся фигуру, охранник перестал напевать и остановился. Привыкнув к свету факела, он не сразу различил очертания вепря на груди Уильяма.
– Эй, Джонни, бездельник, это ты?
– Нет, это Уильям, – негромко проговорил юноша. – А Джон велел передать тебе вот это.
Стражник, не успев охнуть, рухнул на землю, сраженный коротким ударом по темени. Анна тотчас подбежала.
– Господи, я его едва не убил… – голос Уильяма дрожал.
– Не время об этом думать. Он жив. Давай сюда ключи, а покуда свяжи охранника.
Они не сразу справились с замком, зато подъемный ворот решетки вращался почти бесшумно.
Они пустились бегом по длинному темному переходу. Снова решетка, на этот раз без замка, дверь, лестница. К счастью, у них были ключи. Наконец они оказались на узкой каменной площадке. Лестница, вырубленная в толще стены, вела наверх. Слабый отсвет, исходящий откуда-то сбоку, освещал разворот узких ступеней. Долетали хриплые голоса.
Анна схватила Уильяма за руку.
– Слышишь?!
Наверху кто-то распевал песню, слышанную ею в Нейуорте:
Уильям шепнул:
– Я где-то слышал этот голос.
У Анны расширились глаза.
– Это Джон Дайтон. Пресвятая Дева, вот уж никогда не подумала бы, что этот человек способен петь.
Поднявшись по ступеням, они увидели открытую дверь, зал башни и ведущую к люку в потолке еще одну лестницу. Зал был освещен несколькими факелами, посредине стоял грубый стол, за которым восседали двое. Один из них, незнакомец, с бычьей шеей и курчавыми волосами, разинув рот в глупой ухмылке, слушал сидевшего напротив, спиной к двери, Дайтона. Перед ним стоял здоровенный кувшин, и Дайтон, развалясь в широком деревянном кресле и помахивая глиняной кружкой, хрипло выкрикивал заплетающимся языком:
Он перегнулся через стол, и кудрявый крепыш в воодушевлении чокнулся с ним и громко подхватил припев:
– Которая булькает: буль, буль, буль…
Потом слышались лишь чмокающие звуки, довольное кряхтение да стук опускаемых на столешницу кружек.
Уильям наклонился к самому уху Анны:
– Видите эту лестницу за ними? Она ведет на верхний этаж, к Стиллингтону. Боюсь, нам так и не удастся попасть к нему.
Анна сделала жест, заставивший его умолкнуть, и вслушалась в то, что говорил Дайтон.
– Да, именно эту песню я выучил в Нейуорте. Ты помнишь, Майлс, мы славно там повеселились!
Анна пристально вглядывалась в здоровяка, с жадностью обгладывавшего баранью ногу. Она готова была душу прозакладывать, что в Нейуорте никогда не бывало этого человека. Прямо на его голый торс был надет широкий и длинный кожаный передник, какие носили лишь мясники или палачи. Она заметила, что он подобострастно глядит на Джона Дайтона, беспрестанно подливая ему вина. Дайтон, кажется, был весьма пьян, однако выглядел довольным.
Она вслушалась, но неожиданно позади раздалось позвякивание шпор на лестнице. Кто-то поднимался в башню. Они с Уильямом растерянно переглянулись, потом юноша схватил ее за руку и увлек в единственное укрытие – в тень за приотворенной дверью. Они прижались к стене, дыхание Уильяма касалось ее лица, она обхватила его, ощутив твердость его мышц через рукав туники. Странное волнение заставило забиться ее сердце. Из-под капюшона она покосилась на него. Уильям стоял замерев, чуть повернув голову, прислушиваясь к приближающимся шагам. Никогда еще они не были столь близки, и Анна попыталась представить, какие последствия могут быть, если их сейчас обнаружат вместе.
Человек прошел совсем близко, вступил в зал. Сквозь узкую дверную щель Анна видела силуэт в черном плаще.
– Тирелл, – слабо шепнул Уильям.
Анна осторожно отстранила его от себя. Он подчинился.
Они услышали спокойный голос Черного Человека, в котором, однако, звучал гнев:
– Какого дьявола! Доколе можно бесчинствовать?
– Уж не хотите ли вы, чтобы мы превратились в монахов, сэр! – вызывающе бросил Дайтон. – Мы со стариной Майлсом давно не видались, и не ваше дело, сколько галлонов и чего мы выпьем за встречу.
Сквозь щель Анна видела, что Дайтон сидит, развалясь в кресле и с неприязнью глядя через плечо на Джеймса Тирелла, в то время как Майлс, дожевывая, почтительно приподнялся.
– Сядь, Майлс! – рявкнул Дайтон. – Ты сделал все, что велел тебе господин ближний прихвостень, и теперь имеешь право попировать со старым приятелем.
– Вы пьяны, Джон Дайтон, – спокойно сказал Тирелл. – А следовало бы заняться своим прямым делом и обойти посты.
– Не вам рядить об этом! – злобно огрызнулся Дайтон. Он явно не испытывал почтения к бывшему патрону. – Это дело вашего приятеля Брэкенбери, а мои обязанности завершаются, едва только я поворачиваю ключ в двери спальни герцогини. Теперь убирайтесь и дайте нам с приятелем отвести душу.
– Не выйдет. – Грубость Дайтона разбивалась о невозмутимое хладнокровие Черного Человека. – Если Майлс добился признания от Грэя, то нам наверняка не имеет смысла задерживаться. Герцогу Глостеру нужны эти сведения так же, как и присутствие в Лондоне в намеченный срок епископа Стиллингтона. Мы
