Пройти туда можно было через дверь из досок. Дверь была подвешена так, что затворялась позади нас сама собой. Изгородь поросла заборным повоем
Наконец тропинка привела нас к жилому дому, расположенному, как и первый, на лугу и окруженному цветущим кустарником, который наполнял воздух благоуханием. Здешние жители производят впечатление более работящих и прилежных, чем таитяне. Они позволяли нам всюду беспрепятственно ходить и никогда не сопровождали нас, если мы сами о том не просили, так что мы могли не беспокоиться за свои карманы. Только не надо было носить при себе гвоздей — они их слишком волновали. Мы прошли одну за другой больше десятка плантаций, или садов, все были особо огорожены и соединены посредством калиток описанного устройства. Почти в каждом из этих садов мы нашли дом, но жителей нигде не было. Изгороди вокруг участков, видимо, указывали на более высокий уровень культуры, чем мы могли предполагать. Действительно, здешнее население и в ремесле, и в музыке, и в своих изделиях достигло большего, чем жители островов Общества, которые, правда, были зажиточнее, особенно на Таити, зато и ленивее. Насколько мы могли заметить, кур и свиней тут было совсем немного, да и хлебные деревья, способные дать обильную и превосходную пищу, здесь были весьма редки, так что питались жители, видимо, главным образом кореньями и бананами. Одеждой они были тоже не так богаты, как жители Таити; во всяком случае, по этой части дело не доходило, как там, до расточительства. Жилища, построенные умело и расположенные в благоуханных рощах, были все же не столь просторны и не столь удобны, как на Таити.
Полные этих впечатлений, мы вернулись к месту высадки, где собрались сотни жителей. Их внешний вид позволял судить, что, хотя земля здесь не так богата от природы, как на Таити, богатства распределяются среди народа гораздо равномернее. Там людей знатных можно было отличить по более светлому цвету лица и по упитанности; здесь же не было таких внешних различий. Вождь, поднявшийся к нам на борт и сопровождавший нас на берег, даже одеждой не отличался от обычного человека. Лишь по повиновению, с каким народ принимал его приказы, можно было понять, что он более высокого сословия.
Мы смешались с собравшейся толпой, где нас самым трогательным образом приветствовали стар и млад, мужчины и женщины. Они обнимали нас, иногда целовали нам руки и прижимали их к груди — словом, любым способом старались показать свою любовь и дружбу. Мужчины были нашего обычного среднего роста, от 5 футов 3 дюймов до 5 футов 10 дюймов, очень пропорционально сложены, все конечности были красивы, но несколько мускулистее, чем у таитян. Это, вероятно, связано с большим и постоянным физическим напряжением, которого требуют земледелие и домашнее хозяйство. Черты лица у них были мягкие и очень приятные, но более удлиненные, чем у таитян, особенно нос — острее и губы — тоньше.
«У них красивые черные глаза, большие и даже у стариков еще полные огня. Зубы здоровые, белые и красивые. Волосы, обычно черные и курчавые, и у мужчин и у женщин коротко острижены, а некоторые носят их зачесанными вперед, так что они стоят торчком, как щетка. Детей стригут еще короче, оставляют торчать лишь пучок волос на затылке, а также на каждом боку над ухом».
Бороды были острижены или, скорее, обкусаны как можно ближе к коже при помощи двух острых раковин
Кожа и у мужчин, и у женщин была одинакового каштаново-коричневого цвета; все они казались сплошь людьми совершенно здоровыми. Мужчины кожу татуируют или разрисовывают, особенно на животе и на бедрах, причем еще более искусно, чем на Таити. Не были свободны от татуировки даже деликатнейшие части тела, для которых сия операция не только очень болезненна, но может оказаться и весьма опасной. Мы только дивились этому:
Nam et picta pandit spectacula cauda.
Женщины не украшали себя таким ужасным образом. Только на каждой руке у них, как и у мужчин, было по три круглых пятна в виде нескольких концентрических окружностей; на теле тоже имелась татуировка, но в нее не втиралась черная краска. А кроме этого, они довольствовались лишь несколькими черными точками на кистях рук.
Мужчины ходили почти совершенно обнаженные, по большей части лишь с узкой полоской материи на бедрах, вроде передника; но иногда она бывала довольно длинной и спускалась, как женская юбка, до колен. Женщины же обертывали материю вокруг тела прямо под грудью, откуда эта материя свисала до икр. По качеству она напоминала таитянскую, но была раскрашена четырехугольными полями на манер шахматной доски, а также покрыта клеем или лаком, который не пропускал воду. Иногда вместо материи употреблялись циновки очень хорошей выделки, внешне напоминавшие таитянские; их носили, хотя и редко, перебросив через плечи на грудь.
Украшениями мужчинам служили также перламутровые раковины; их подвешивали на шнур и надевали на шею. Женщины носили на шее несколько шнуров с нанизанными на них маленькими ракушками, семенами и рыбьими зубами; посредине висела круглая раковина (
Мы обратили внимание, что у многих здесь не хватало мизинца, иногда даже на обеих руках. Это не зависело ни от пола, ни от возраста; даже кое-кто из детей, бегавших вокруг, был искалечен подобным образом. Лишь у некоторых стариков сохранились все пальцы, но эти люди были исключением из общего правила. Мы сразу предположили, что поводом для такого калечения служила смерть родственника или друга, как это бывает у готтентотов в Африке[321] и у жителей Калифорнии. Впоследствии разговоры с туземцами подтвердили это предположение[322]. Другая странность, которую мы здесь заметили, состояла в том, что на обеих скулах почти у всех имелось красное пятно, как будто выжженное или вытравленное едким веществом. У некоторых пятна были еще совсем свежие, у других уже покрыты струпьями, у многих от них остались лишь слабые следы. Мы не могли узнать, как и с какой целью наносятся эти пятна, однако предположили, что они вызваны каким-то лекарством вроде японской моксы, которое здесь употребляется для лечения болезней [323].
Несмотря на гостеприимство туземцев, мы не предполагали пробыть здесь долго, ибо капитаны не могли получить на острове достаточно свежей провизии, чтобы каждый день кормить команды кораблей. Дело заключалось не столько в том, что продовольствия было мало, сколько в том что мы с самого начала кинулись закупать оружие и утварь, побудив жителей попридержать самое пенное, а именно продовольствие. Вначале они еще приносили на продажу немного ямса, бананов, кокосовых орехов и пампельмусов, но скоро ограничили торговлю лишь своими ремесленными изделиями. Особенно много они продавали нашим людям рыболовных крючков из черепашьего панциря с зазубринами; некоторые были 7 дюймов в длину и формой напоминали те, что на Таити известны под названием
