– Энни, – звал он ее строгим голосом, – что с тобой?
– Ничего. Думаю, обычная слабость... Я хочу есть.
Он не сомневался в правдивости ее слов. Но причина обморока, возможно, и в чем-то другом. Был только один способ выяснить это.
– Ты можешь стоять?
Она открыла полусонные глаза и еле заметно кивнула.
– Ты уверена? Смотри, однажды я сделаю по-твоему.
Она снова наклонила голову. Чейс отпустил Энни, и она тяжело осела на пол. Итак, она не притворялась. Понимающе присвистнув, Чейс присел рядом с ней на корточки, раздумывая, что делать дальше. Энни казалась хрупкой беспомощной куклой, безжалостно выброшенной повзрослевшими детьми.
Лежащая у ног Чейса, она вызывала в нем щемящую боль.
– О, мисс Энни, – прошептал он, – почему-то мне кажется, что вы губите нас обоих.
Он поднял ее на руки, и она очнулась.
– Чейс? – Казалось, она вся сжалась от страха.
– Не волнуйся...
Он уложил ее на узкую кровать, заботливо укрыв одеялом.
– Тебе надо поесть, крошка. Когда ты ела последний раз?
У бедняжки не было сил ответить. Она едва могла открыть глаза и уже не пыталась утверждать, что хочет заняться любовью. Она знала: час расплаты настал. Тело могло выдержать любое наказание, и она была немилосердна к себе. Вдруг она почувствовала, что Чейс растирает ей ноги теплым сухим полотенцем. Его прикосновения были удивительно нежны. «Охотник за конокрадами», – улыбнулась она в душе. Хотелось, чтоб он никогда не перестал заботиться о ней. Дверь скрипнула, и Чейс вышел из комнаты.
– Вот чистая рубашка, – сказал он, вернувшись через минуту. – Оденешься, когда придешь в себя.
Она открыла глаза и кивнула. Вместо беспокойства в его глазах вспыхнула нежность. Горький комок подступил к горлу Энни.
– Чейс, прости. Я думала... Я не знала, что принесу тебе столько забот.
– Никаких проблем! Думаю, что накормить тебя не составит труда.
Он провел пальцем по ее щеке – всего лишь дружеский жест, но он по-особому отозвался в очерствевшей душе Энни. Накопившаяся за годы одиночества тоска больно сдавила сердце. Энни быстро смахнула выступившие слезы.
– Спасибо.
Какое-то время спустя головокружительный аромат жареного мяса, лука и картошки защекотал ее ноздри. Энни открыла глаза и увидела в проеме двери стоящего у плиты Чейса. Он колдовал над чугунными сковородками.
Рот Энни наполнился слюной, а желудок болезненно сжался, вспомнив, что давно пуст. Собравшись с силами, Энни села на край кровати и сидела так несколько минут. Потребовалось много усилий, чтобы стянуть влажную майку и надеть рубашку, оставленную Чейсом. Она больше не хотела смущать его. «Все в порядке», – сказала Энни себе, старательно застегивая пуговицы. Потребуется немалый запас сил, чтобы соблазнить этого равнодушного мужчину. Нужно восстановиться, чтобы выполнить задуманное. Ей, естественно, не хотелось терять сознание всякий раз при его приближении. Так дело не пойдет.
Чейс поставил две дымящиеся тарелки и буханку свежего хлеба на стол. Заметив, что Энни не спит, он позвал ее. Он надел рубашку, но не застегнул. Джинсы, низко сидящие на бедрах, и курчавая «растительность» на груди делали его неотразимо привлекательным и ужасно сексуальным. Он походил сейчас скорее на красавчика мафиози на отдыхе, чем на ковбоя-домохозяина, подающего на стол.
Нетвердым шагом Энни побрела на кухню. Рубашка Чейса доходила ей до колен и смотрелась почти как платье.
– Что это? – спросила она, усаживаясь напротив Чейса.
– Если ты спрашиваешь о еде, то это говяжьи отбивные. Извини уж, на большее у меня не хватило фантазии.
– Все выглядит ужасно аппетитно.
Это были ее последние слова. Энни набросилась на еду Она заглатывала куски мяса почти не разжевывая. Когда она с удовольствием облизала ложку и отодвинула тарелку, Чейс еще не притрагивался к отбивным Он смотрел на Энни, как на чудо.
– Ты собираешься есть? – она указала на его тарелку. – Остынет ведь. – Ей казалось грехом дать пропасть еде, источавшей такой неотразимый аромат. Без слов Чейс пододвинул к ней свою тарелку. Энни чувствовала на себе его взгляд, но у нее не хватило сил справиться с желанием съесть и это. Она думала, что сестры-монахини осудили бы ее за такие манеры. Но... сестры-монахини были теперь так далеко... Энни не могла оторваться от еды. Словно какой-то ненасытный зверь вселился в нее. «Сытость – чудесная вещь», – весело подумала она. Обязательно надо поблагодарить Чейса и похвалить его кулинарные способности.
– Великолепно, – сказала она по-испански. Она съела все до последней крошки, смачно вымокав хлебом оставшийся на тарелках соус. – В самом деле, все было просто восхитительно, – Я ничего подобного не ела. Это местный деликатес?
Чейс кивнул, широко улыбаясь.
– Ты права. А еще – жареный картофель а-ля прерия и устрицы со Скалистых гор. Напомни, угощу как-
