ровным счетом ничего.
— Что это?
— Гарантированный чек.
Кэл взял конверт в руки. Лорен вскочила на ноги.
— Это ваше семейное дело. Мне лучше…
Кэл взял ее за руку.
— Останься.
Она выглядела так, словно готова была кинуться отсюда со всех ног. Кэл подкрепил свою просьбу безмолвным, умоляющим взглядом серых глаз. Ему было нужно, чтобы она осталась. Если отец решил утереть ему нос, бросив подачку, Кэлу требовался свидетель, который увидит, как он швырнет ее ему обратно. Он скорее согласится гореть в аду, чем примет помощь из рук Зейна Таггерта.
— Ну, если твой отец не возражает… — протянула Лорен.
— Как тебе будет угодно, Каллум, — ответил Зейн Таггерт. Она снова притихла, когда Кэл взял конверт в руки, надорвал его с одной стороны и вытряхнул гарантированный чек на стол.
— Я очень ценю твое предложение, но не могу принять его.
У Зейна от неожиданности отвисла челюсть.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что не можешь принять его? У тебя неприятности, сынок.
Кэл поднял бровь.
— И кто это говорит?
— Это говорю я, и все вокруг тоже.
Кэл почувствовал, что краснеет.
— Думаю, это очевидно. Зачем еще я организовал бы ранчо для приема мающихся дурью бездельников, если бы мне не требовались наличные?
Зейн фыркнул.
— Да разве об этом я говорю? Нет ничего плохого в том, чтобы показывать городским жителям, каково это — жить и работать на ранчо.
— Ну да, конечно. — Кэл рассмеялся хриплым, каркающим смехом. — Это такая свежая мысль, что ты теперь прямиком направишься домой и откроешь гостевое ранчо на землях Таггертов.
Зейн снова напрягся.
— Нет, тут ты прав. Я не стану этого делать.
— Видишь? Если ты не можешь заниматься им с высоко поднятой головой, то почему я должен гордиться тем, что мне приходится делать это?
— Гордость тут ни при чем. Слишком поздно ты о ней вспомнил.
— Что ты хочешь сказать этим?
Зейн Таггерт, как будто вдруг съежился, став меньше ростом.
— Возможно, будь у меня побольше ума, я и спас бы его, но совсем не такой, как ты. Похоже, мне известен лишь один способ делать дела. — Его плотно сжатые губы искривились в подобии улыбки. — Разумеется, я рассчитываю, что ты первым согласишься со мной.
Кэл снова сжал руки в кулаки, чтобы скрыть предательскую дрожь.
— Мог бы спасти
— Ранчо. — Зейн Таггерт не проявил ни малейших эмоций. — Я потерял его почти два месяца назад. Его больше нет.
— Больше нет? — Кэл почувствовал себя дураком. — Но как такое может быть? — Он перевел взгляд на чек. — У тебя есть деньги. Ты на каникулах.
— Да, на пожизненных каникулах.
— Что случилось? — спросил Кэл, мгновенно забыв о том, что секунду назад намеревался швырнуть чек своему папаше в лицо.
— То же самое, что происходит по всей стране. Себестоимость растет, цены падают. — Его отец пожал плечами. — Этого давно следовало ожидать. А я просто прятал голову в песок. Ты, со своим гостевым ранчо, находишься в намного более выгодном положении.
— Я закрываю гостевое ранчо, помнишь?
— На короткое время, пока шум не уляжется. Вот для чего я даю тебе деньги, — сказал старый Таггерт, словно разговаривая с умственно отсталым ребенком. — Чтобы переждать тяжелые времена.
Кэл почти не слушал его. Дьявол, его отец потерял ранчо, которое было собственностью Таггертов на протяжении нескольких поколений. А это значит, что даже если завтра банк откажет ему в праве выкупа закладной из-за просрочки, он, Кэл, все равно выиграл. Он продержался в игре дольше Зейна Таггерта. Что бы теперь ни случилось, его отец навсегда останется первым, кто потерпел неудачу.
Н-да, и куда же подевался сладкий вкус победы?
В мысли Кэла вторгся голос Зейна.
— …оказалось, что я не такой хороший управляющий, каким всегда считал себя. Если бы Чарли не предложил за него…
— Подожди минутку, Чарли Хортон? — Вот это да! Сколько Кэл себя помнил, Зейн всегда гордился тем, что он более умелый скотовод, чем его сосед, которого он считал чересчур медлительным. И почему теперь сердце Кэла не греет столь, казалось бы, заслуженное возмездие?
— Да, Чарли Хортон. Он дал мне достойную цену, с учетом всего.
Кэл вдруг ощутил неожиданный укол вины. Зейна Таггерта, конечно, нельзя было назвать первоклассным отцом, но ведь Кэл попросту бросил его одного в беде. Если бы он остался, то, может быть, отец не потерял бы ранчо. Кэл приказал себе встряхнуться. Нельзя позволять таким глупым мыслям отравлять его триумф.
— Разумеется, после уплаты всех долгов осталось немного, — продолжал Зейн, — но эти деньги — твои.
Сердце у Кэла замерло в груди. Он прищурился.
— Нет, не мои.
— Конечно, твои. Я только что отдал их тебе, разве нет?
Кэл посмотрел на чек, который продолжал держать в руках. Тридцать тысяч долларов. Его охватило странное чувство. Сумма, которая мгновение назад казалась ему огромной, вдруг превратилась в жалкую подачку, никак не достойную того труда и пота, которые отец вложил в свое ранчо за долгие годы.
— То есть это все? Благородная справедливость, да?
— Нет. — Зейн потер шею. — Я оставил себе кое-что на первое время. Хотя мне много не нужно. Полагаю, что в самом скором времени смогу найти работу. За сорок-то лет я научился делать все, что только может понадобиться на ранчо.
Гордый Зейн Таггерт будет горбатиться на кого-то еще?
А теперь его отца постигла та самая судьба, которую он предрекал сыну. Вместо жаркого ощущения победы, которого он ожидал, Кэл вдруг испытал странное опустошение. Он почувствовал, как в нем поднимается волна паники, сердце его бешено забилось, Кэл сунул чек отцу и сказал:
— Я не могу его взять.
Глаза Зейна метали искры.
— Черт побери, они твои по праву. Если бы я сумел сохранить ранчо, оно досталось бы тебе.
— Не устраивай мелодраму, папа. Я никогда не собирался возвращаться. — Учитывая, что ему пришлось проглотить комок в горле, чтобы вымолвить эти слова, Кэл был рад тому, как спокойно они
