— Да, да, это он может.
Патрик вздрогнул. В мгновение ока старик оказался около него и уставился в лицо пастуху.
— Болтает много, но ничего не говорит.
— Он разговаривает? И что же он говорит?
— Ничего не говорит. Совсем ничего. Вот так.
— Хорошо, какие слова он произносит?
— Я-то знаю.
— Да, вы знаете! Итак, скажите же мне, какие слова вы слышали от него!
— А может, и нет.
— Что?! Вы все-таки слышали что-то или нет?
— Слова, подожди! Конфисус, Конфуциус! Какой смысл в словах? Кто знает наверняка, так это или нет?
Патрику захотелось как следует встряхнуть старика. Бог мой, старик, соберись, это очень важно! Что же он сказал?
Внезапно старик перестал улыбаться, вернулся к окну и просунул голову между прутьев.
— Я-то знаю. Я-то знаю. Может быть, может быть…
— Черт, — вырвалось у Патрика.
Из этой больной головы больше ничего нельзя было выудить. Но надежда еще оставалась, потому что пастух кое-что все-таки произнес. И теперь Патрику во что бы то ни стало нужно было заставить его говорить.
В этот момент дверь открылась, и в палату вошла женщина в фартуке. Увидев старика, стоящего у окна, она тут же подошла к нему:
— Хьюго! Очнитесь!
Старик посмотрел на женщину, и на его лице вмиг появилось жалкое подобие улыбки. Он беспрекословно подчинился ей и пошел к своей кровати. Она же присела на край его постели и задернула штору. Старик в это время укладывался. Спустя несколько минут она вновь появилась из-за занавески.
— Я надеюсь, он не очень утомил вас. Сейчас он уснул.
— Да нет, все в порядке. Что вы с ним сделали? Дали таблетки?
— Да, они оба нуждаются в постоянном приеме лекарств, потому что то и дело выходят из себя. Ну, теперь очередь Жака.
Она высыпала из коричневой бутылочки пару капсул себе на ладонь.
— Можно, я дам ему лекарство? — спросил Патрик.
— Что, простите?
— Если можно, я бы хотел сам дать их ему.
— Ну… Если вы этого очень хотите…
Немного поколебавшись, сестра протянула ему таблетки.
— Большое спасибо. Знаете, это единственное, что я сейчас могу сделать для него. Прежде мы были так близки!
Патрик взял пилюли и сделал вид, что положил их в рот пастуху. На самом же деле они остались у него в ладони — подобное он не раз проделывал, показывая свой любимый фокус с сигаретами.
Сестра пристально наблюдала за происходящим, но, кажется, так ничего и не заметила. В конце концов она покинула палату с удовлетворенной улыбкой на лице.
Патрик снова остался один. Один с полоумным стариком и, видимо, не менее сумасшедшим пастухом. Вдруг он без лекарства действительно придет в себя?
— Жак, вы слышите меня? Вы должны проснуться!
В ответ пастух лишь вздрогнул. И Патрик не понял, была ли это реакция на его голос или всего лишь мышечная судорога. Жак продолжал лежать на кровати в позе эмбриона.
— Месье Энро! Слышите? Вы должны рассказать мне о пещере. Что вы обнаружили? Жак, пещера.
Ноль эмоций.
— Что ж, может, старик был прав. Может, вы сейчас далеко отсюда. А может, вы и слышите меня, где бы вы сейчас ни находились. Мы нашли вашу пещеру. Необыкновенную пещеру с наскальными рисунками и надписями. Вспоминаете? Сейчас мы исследуем ее. Кое-какие надписи нам уже удалось расшифровать. Вы ведь тоже видели их? А может, вы видели и розу? Ну, вспоминаете? С латинской подписью «Нос sit exemplum» что-то там.
— Ne sis confisus… — скрипящий голос заставил Патрика вздрогнуть.
— Что?! Что это было? Вы что-то сказали? Жак!
— Ne sis confises…illis…
Дикция была очень нечеткой. Вдруг пастух повернул голову в другую сторону, словно осматривал комнату.
— Что вы говорите, Жак? Nesis confises? Что это значит?
В панике Патрик принялся ощупывать свои карманы в поисках ручки и блокнота.
— Nesis confises idis?
Продолжая искать ручку или карандаш, он повторял слова вслух за Жаком.
— Повторите еще раз! Nesis…
Тощие руки больного внезапно вцепились в куртку Патрика и с силой притянули его к кровати. Безумные глаза смотрели на него в упор с угрозой и злобой.
— Ne… sis… confisus… — больной произносил эти слова настойчиво и порывисто. А Патрик повторял вполголоса за пастухом, пока тот продолжал: — Illis… qui te… adiuvare student! — голос Жака становился увереннее и громче: — Ne sis confisus illis, qui te adiuvare student! — и вот он почти уже кричал: — NE SIS CONFISUS!
Патрик вырвался и отпрянул назад. Во что бы то ни стало ему нужно было найти ручку и бумагу. Он вылетел из палаты, побежал по коридору и вниз по лестнице. Добежав до охранника у входа, Патрик выхватил прямо из его рук карандаш, схватил лежащие перед ним бумажки. Не обращая никакого внимания на протестующие крики сторожа, ученый бежал назад, надеясь только на то, что никто не услышал криков больного и не успокоил его какими-нибудь психотропными препаратами. Когда Патрик вошел в палату, там снова было тихо. Тогда он перевел дыхание и записал на листе то, что удалось сохранить в памяти. Что могли значить эти слова? По звучанию они напоминали древний французский (что, вероятно, напрямую зависело от произношения), в остальном же они не имели для Патрика никакого смысла. Вероятно, это были выдуманные слова. Но пастух несколько раз повторил их так настойчиво, словно они что-то значили для него. Теперь он снова лежал в замороженной позе, с широко распахнутыми глазами и поджатыми ногами. «Ne sis confisus illis, qui te adiuvare student» Жак произнес в тот момент, когда Патрик начал рассказывать ему о розе и надписи под ней «hoc sit exemplum…». Латынь! Неужели пастух мог знать латынь? Полный абсурд! Как мог помешанный человек за день научиться латыни?! То, что он выучил латынь, пока пас овец, абсолютно исключено. И тем не менее…
Патрик злился на себя, за то что не знал латыни. Несмотря на род своей деятельности, он ни разу не испытывал неудобства из-за того, что не изучал древний язык. И вот теперь ему это просто необходимо, чтобы поговорить с пастухом! И как же заставить его заговорить снова? Патрик начал вспоминать все, чему его учили в университете и школе. Итак, какие крылатые фразы он знает? Veni, vidi, vici — пришел, увидел, победил. Alea iacta est — кажется, кости брошены… Да, с таким набором будет трудно поддержать разговор.
— А, была не была! — подумал Патрик, садясь на край кровати. — Меня же все равно никто не слышит!
— Ave, — произнес Патрик и с иронией покачал головой. Такое приветствие он слышал в контексте с Юлием Цезарем, который две тысячи лет назад завоевал всю Францию.
Но пастуху этого, кажется, хватило, и он снова зашевелился. Его глаза снова стали бегать по комнате, несмотря на то что Патрик сидел прямо напротив него.
— Ne sis confisus illis, qui te adiuvare student, — повторил он еще раз, и ученый сравнил это со своими записями.
