— И что вы хотите сказать? Что какой-то дилетант парой сотен лет позже нашел эту пещеру и исцарапал ее?
— Как знать! Одного дня мало, чтобы сказать с уверенностью, верна ли наша классификация. Как бы то ни было, давайте отталкиваться от нее, а значение этой розы нам еще предстоит выяснить.
— Приступив к переводу, Штефани, должно быть, нашла не одно доказательство того, что тексты отличаются друг от друга, — сказал Питер. — Очевидно, другая часть текстов не только написана позже и менее аккуратно, но и отличается по содержанию.
Патрик играл со своей зажигалкой.
— Ну, говорите уже.
— Итак, — начала Штефани, — в древних текстах речь идет о классических вещах. Иными словами, это фрагменты известных произведений. Среди них большое количество отрывков из Библии, а также из классических латинских и греческих трудов. В древнеиудейских текстах встречаются отрывки из Торы[9] и книг Моисея. Если моя теория верна, то тексты клинописи должны оказаться фрагментами шумерского эпоса о Гильгамеше.[10]
— В чем же конкретно заключается ваша теория?
— Не все тексты имеют религиозный смысл, но по какой-то причине все они затрагивают историю сотворения мира или вопросы происхождения человека. Тот, кто написал их, не хотел выдумывать все это сам, а использовал известные источники.
— Может, это следствие недостаточной креативности или простой неграмотности, — предположил Патрик.
— Думаете, кто-то просто взял и списал то, что ему попалось под руку? — уточнил Питер.
— Лично мне это кажется маловероятным, — сказала Штефани. — Кто бы ни расписал эту пещеру, он совершенно точно хорошо ориентировался в содержании написанного. Сочетание и расположение надписей и рисунков более чем логичное. Это, безусловно, не тупое списывание.
— А зачем кому-то цитировать мировую литературу? — Патрик снова вцепился в свою пачку сигарет, немного поколебался и положил ее на стол перед собой.
— Может, чтобы намекнуть на что-то? — вслух рассуждал Питер. — На то, что объединяет или, наоборот, различает все эти тексты.
— То, что здесь заложен какой-то глубокий смысл, — вставила Штефани, — говорит нам фраза, написанная под розой: «Это пример тем, кто последует за мной». Из текстов наверняка можно узнать больше.
— Хорошо. Итак, древние тексты представляют собой истории о сотворении мира. А что же объединяет другой тип текстов, так называемые граффити? — это определение казалось Патрику весьма странным, тем не менее он подчеркнул его. — То, что они не относятся к сотворению мира?
— Не будьте таким скептиком, — сказал Питер. — Мы же только в самом начале пути.
— Если это вас успокоит, то можете выкурить одну штуку, — заметила Штефани, — только откройте, пожалуйста, окно.
— Наконец-то! — Патрик встал со стула, прикурил сигарету и, открыв окно, сел на широкий подоконник.
Штефани продолжила:
— В то время как древние тексты написаны очень аккуратно и являются религиозными или, как минимум, относящимися к сотворению мира, в текстах граффити совершенно другое содержание. Во-первых, они кажутся дописанными к древним, но не менее мудрыми.
Штефани выудила один из листков и показала на строчки.
— Это древнеиудейский, — пояснила она. — Выглядит очень религиозно, да и звучит как пиют,[11] но это не он.
— Что такое пиют? — спросил Патрик с подоконника.
— Пиют — еврейское произведение, которое исполняют в синагоге.
что в переводе значит.
— Не похоже на цитату из Библии, — заметил Питер.
— Верно, — ответила Штефани, — но этот кусок стилизован. Некоторые тексты граффити взяты из Библии, как, например, тот, который нашли вы: «memento, homo, quia pulvis es, et in pulverem reverteris» — «помни, человек, прах ты и в прах возвратишься». — Штефани перешла к следующим отрывкам из пещеры: — Вот еще хороший пример древнего текста. Это отрывок из произведения Платона «Тимей»,[12] как раз та часть, которая описывает сотворение мира. Настоящая классика, к тому же на латыни, а не на древнегреческом: «Наес igitur aetrni dei prospicientia iuxta nativum et umquam futurum deum levem eum et aequiremum indeclivemque et a medietate undique versum aequalem exque perfectis universisque totum perfectumque progenuit». И так далее еще пару абзацев. Ну, если не точно, то это можно перевести так: «Устроитель построил космос как единое целое, составленное из целостных же частей, совершенное и непричастное дряхлению и недугам. Всю поверхность сферы он вывел совершенно ровной. В его центре построивший дал место душе, откуда распространил ее по всему протяжению и в придачу облек ею тело извне. Так он создал небо, кругообразное и вращающееся, одно-единственное, но благодаря своему совершенству способное пребывать в общении с самим собою, не нуждающееся ни в ком другом и довольствующееся познанием самого себя и содружеством с самим собой. Предоставив космосу все эти преимущества, дал ему жизнь блаженного Бога». Этому очень известному тексту около двух тысяч лет. Шар как законченное тело, которому соответствуют Земля и расположение планет.
— Спустя тысячу лет после этого за такие еретические мысли людей сжигали на кострах, — добавил Питер.
— Да, — ответила Штефани, — очень выразительно и нанесено на стены пещеры с любовью. За ним следует граффити — текст, выбитый поверх. Он не менее интеллектуален. Это один из самых длинных текстов граффити: «Ех quo omnia mihi contemplant praeclara cetera et mirabilia videbantur. Erant autem eae stellae quas numquam ex hoc loco vidimus et eae magnitudines omnium, quas esse numquam suspicati sumus, ex quibus erat ea minima quae ultima a caelo citima terries luce lucebat aliena; stellarum autem globi terrae magnitudinem facile vincebant. Iam vero ipsa terra ita mihi parva visa est, ut me imperii nostrii, quo quasi puntum eius attingimus, paentiterent». Это отрывок из «De republica» Цицерона, если я правильно помню, написанного пятью сотнями лет позже. «Оттуда все остальное казалось мне великолепным. Там были звезды, о которых мы даже и не подозревали и не видели прежде с этого места. А самая ближняя звезда к Земле светилась странным светом. Размеры же звезд с легкостью превышали размеры Земли. Да, сама Земля казалась мне столь маленькой, что мне даже стало стыдно от того, какой маленькой точкой на ней была наша империя».
— И что же в этом случае говорит ваша теория? — спросил Патрик. — То, что писатели в стиле граффити были интеллектуалами?
