— Хорошо. Только смотри, будь осторожна.
— В каком смысле?
— Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и мать. И постарайся не заводить киношных романов.
— Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там съемочные дни по двенадцать- четырнадцать часов, практически без выходных, какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с какой-то русской фирмой и будет приезжать…
— С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно женится, если ты станешь звездой!
— Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?
— Он хороший малый и, кажется, действительно тебя любит!
— Мамочка, но я не хочу замуж!
— А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но главное, я хочу, чтобы ты запомнила — ни я, ни Никита никогда не вернемся в Россию, никогда!
— Мама, я тоже не собираюсь!
— Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь? Расслабься, я на твоей стороне!
Гудрун рвала и метала.
— Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты просто дура!
— Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!
— Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в Голливуд?
— Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?
— Только не думай, что я опять возьму тебя на работу. Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!
— Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! — Надеешься, что Эммерих на тебе женится?
— Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела, что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль — мечта!
— Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока я не найду тебе замену.
— Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого марта.
— Я поняла! — сухо ответила Гудрун.
Никита был в восторге.
— Мама, а ты меня возьмешь на съемки?
— До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.
— Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!
— Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я провалюсь?
— Ну вот еще! Почему это ты провалишься?
— Кто знает…
— Мам, ты, что ли, боишься?
— Что ли, боюсь!
— Странно… Мне казалось, ты такая храбрая. Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…
— Это другое, Ника!
— Не называй меня Никой, это девчачье имя. Я Ник, или Ники!
— Ладно, Ники. Все, пора на боковую!
— Мамочка, ты не бойся, я буду все время тебя ругать!
— За что? — не поняла Варя.
— А бабушка, когда у меня экзамен был, сказала: я буду тебя ругать. Это такая русская примета.
— А, поняла! А ты меня ругать будешь по-русски или по-немецки?
— А как надо? — серьезно спросил Никита.
— По-русски, наверное.
— Я буду и так и так, хуже ведь не будет?
— Это точно!
В Москве Варю опять встречала Надежда Михайловна.
— Варюш, квартира освободится только послезавтра, пока поживешь у нас.
— Спасибо вам!
— Ну как, дома все уладилось?
— Да, вполне.
— Вот и чудно! Кажется, все складывается неплохо. Но Сеня, как всегда в такие моменты, сходит с ума. Ему все время мерещится, что он ничего не успеет, все сорвется, развалится, он на всех орет, так что не обращай внимания. Он и на тебя может наорать… Вообще, имей в виду, на площадке и он и Борис Аркадьевич постоянно орут.
— Кто это, Борис Аркадьевич?
— Главный оператор. Тоже крикун, не приведи господь! Так что не принимай эти вопли на свой счет, кстати, Сеня сам просил тебя предупредить… Сказал, она девочка нежная, незакаленная в наших баталиях…
— Ничего, как-нибудь, — с умилением улыбнулась Варя. — И я вовсе не такая мимоза…
— Это хорошо, а то у нас тут в кино всякое бывает! Да, Варюш, я хотела спросить, у тебя в Москве наверняка есть какие-то друзья, родственники?
— Ну, есть в общем-то…
— Советую прямо сегодня с ними созвониться, встретиться, ну и завтра еще, а потом уже минутки спокойной не будет. Сеня намерен с тобой работать, как он выражается, «выковыривать артистку»!
— Здорово! Мне это просто необходимо — выковыривать! — счастливо засмеялась Варя. — А то на съемках начну тормозить, не дай бог! А сегодня я хочу попробовать найти свою сестру.
— Родную?
— По матери. Я не знаю, что у них произошло… Мама о ней даже слышать не хочет… И не рассказывает. Но она мне все-таки сестра, и я хочу понять, что между ними было. Мама все время называет меня единственной дочерью, а это нехорошо, неправильно! — Варя и сама не понимала, отчего вдруг разоткровенничалась с Надеждой Михайловной.
— А сестра? Она с тобой не связывалась?
— Нет, то-то и оно… как-то странно все это… Мне в тот момент было не до того, у меня убили мужа…
— Как убили? — ахнула Надежда Михайловна.
— Какой-то наркоман, на улице…
— Ох, извини, Варежка!
— Да ладно… Просто я тогда ничего не соображала, мама ко мне насовсем перебралась, мы всю жизнь по-новому устраивали, она сказала, что не желает об этом говорить… Я тогда приняла ее позицию, а потом, когда стала ее все-таки спрашивать, она наотрез отказалась обсуждать эту тему. Но теперь я хочу понять… Сестра все-таки…
— И ты не знаешь ее координат?
— Нет. Нашу квартиру мама продала, сестра вышла замуж, и я даже не знаю ее фамилии теперь…
— Как же ты будешь ее искать?
