Бедняжка в страхе бросилась бежать и укрылась в соседнем лесу.
Там и встретил ее молодой принц, сын короля этой страны.
Возвращаясь с охоты, он нашел в чаще прекрасную девушку и, подивившись ее красоте, спросил, что она делает в лесу совсем одна и о чем так горько плачет.
– Ах, сударь, – ответила красавица, – матушка прогнала меня из дому!..
Королевский сын заметил, что с каждым словом девушка роняет из уст цветок, жемчужину или алмаз. Он изумился и попросил объяснить, что это за чудо. И тут девушка рассказала ему всю свою историю.
Королевский сын влюбился в нее. К тому же он рассудил, что дар, которым фея наделила красавицу, стоит дороже любого приданого, какое могла бы принести ему другая невеста. Он увез девушку во дворец, к своему отцу, и женился на ней.
Ну а старшая сестра с каждым днем становилась все противнее и несноснее. В конце концов даже собственная мать не выдержала и прогнала ее из дому. Несчастная нигде и ни у кого не могла найти пристанища и умерла, отвергнутая всеми.
Спящая красавица
Жил-был король с королевой, и были они бездетны. Это их так огорчало, так огорчало, что и рассказать нельзя. Пили они всякие воды, обеты давали, ходили на богомолье, что ни делали, ничего не помогало. Однако королева-таки забеременела и родила дочь.
Справили богатые крестины. В крестные матери позвали всех волшебниц, какие только жили в королевстве (счетом их нашлось семь), для того, чтобы, по обычаю тогдашних волшебниц, каждая из них сделала маленькой принцессе какой-нибудь посул и чтобы таким образом принцесса была одарена всякими хорошими качествами.
Окрестив принцессу, вся компания возвратилась в королевский дворец, где для волшебниц приготовили роскошное угощение. За прибором каждой из них положили великолепный футляр чистого золота, в котором находились ложка, вилка и ножик, усыпанные бриллиантами и рубинами. Уже садились за стол, как вдруг в зал вошла старая колдунья, которую не приглашали, потому что она уже больше пятидесяти лет не показывалась из своей башни и все считали ее умершею или очарованною.
Король приказал поставить и ей прибор, но неоткуда было взять для нее, как для других волшебниц, футляр из чистого золота, потому что таких футляров заказывали всего лишь семь, по числу семи приглашенных крестных. Старая карга вообразила, что это сделано ей в насмешку, и принялась ворчать сквозь зубы.
Одна из молодых волшебниц, сидевшая возле старухи, услышала ее бормотание. Сообразив, что колдунья может сделать маленькой принцессе какой-нибудь недобрый посул, тотчас после обеда она пошла и спряталась за пологом кровати, для того чтобы говорить после всех и таким образом иметь возможность поправить зло, которое наделает колдунья.
Скоро волшебницы начали говорить принцессе свои посулы. Самая младшая пообещала, что она будет красивее всех на свете; вторая – что она будет умна, как ангел; третья – что она будет мастерица на все руки; четвертая – что она будет отлично танцевать; пятая – что голос у нее будет соловьиный, а шестая – что она с большим искусством будет играть на всяких инструментах.
Когда черед дошел до старой колдуньи, та затрясла головою (больше от злости, чем от старости) и сказала, что принцесса проткнет себе руку веретеном и от этого умрет. От такого ужасного предсказания все гости затрепетали, и никто не мог удержать свои слезы.
Но тут молодая волшебница вышла из-за занавесок и громко произнесла:
– Успокойтесь, король с королевою! Дочь ваша не умрет! Правда, не в моей власти вовсе отменить то, чем пригрозила старая колдунья: принцесса проткнет себе руку веретеном. Но она не умрет от этого, а только заснет глубоким сном, который продолжится сто лет. Тогда придет молодой королевич и ее разбудит.
Однако, несмотря на это обещание, король со своей стороны попробовал устранить беду, напророченную колдуньей. Для этого он сейчас издал указ, которым под страхом смертной казни за неисполнение запретил всем и каждому в королевстве употреблять веретено или даже просто держать веретено у себя в доме.
Лет этак через пятнадцать или шестнадцать король с королевою поехали в свой увеселительный замок. Там принцесса, бегая по комнатам и поднимаясь с одного этажа на другой, взобралась раз под самую крышу, где – видит она – сидит в каморке старушонка и крутит веретено. Эта добрая старушка и слыхом не слыхала, что король наложил на веретено строгое запрещение.
– Что ты, бабушка, делаешь? – спросила принцесса.
– Пряду, дитятко, – отвечала старушка, которая ее не знала.
– Ах, как это славно! – сказала опять принцесса. – Как же это ты прядешь? Дай-ка, милая, посмотреть, может быть, и я тоже сумею?
Но как только она веретено взяла, так сейчас же руку им себе и проткнула и упала без чувств.
Старушонка перепугалась и давай кричать. Со всех сторон сбежались люди, стали брызгать принцессе в лицо водою, расшнуровывать ее, хлопать в ладони, тереть ей виски уксусом – нет, в себя принцесса не приходит. Тогда король, который тоже пришел на шум, вспомнил пророчество волшебниц и, увидев, что судьбы не минуешь, когда ее волшебницы предсказали, приказал положить принцессу в самом лучшем покое дворца на кровать из парчи, золота и серебра.
Точно ангел лежала принцесса, так была она красива, ибо обморок не испортил цвета ее лица: щеки были алые, губки, как кораллы. Только глазки закрылись… Но ровное дыхание доказывало, что она жива. Король приказал не тревожить сон принцессы, пока не придет ей час проснуться.
Когда с принцессой приключилась эта беда, добрая волшебница – та, что спасла ей жизнь, заменив смерть столетним сном, – находилась в некотором царстве, в далеком государстве, верст тысяч за сорок оттуда, но ей сию же минуту принес известие карлик в семимильных сапогах (это были такие сапоги, которые отхватывали по семи миль каждым взмахом). Волшебница тотчас пустилась в дорогу и через час приехала в замок на огненной колеснице, запряженной драконами.
Волшебница одобрила все приказания короля, но так как она видела далеко вперед, то рассудила, что, проснувшись через сто лет, принцесса будет очень недовольна, если она очутится одна-одинешенька в старом замке. Поэтому волшебница вот так распорядилась.
Она коснулась своею волшебной палочкою всех, кто находился в замке (кроме короля с королевой), коснулась статс-дам, фрейлин, горничных, придворных, офицеров; коснулась дворецких, поваров, поварят, казачков, гвардейцев, швейцаров, пажей, камер-лакеев; коснулась также лошадей в конюшне с конюхами, больших дворцовых собак и Шарика, маленькой принцессиной собачки, которая лежала возле нее на кровати.
Как только она их коснулась, так все сразу и заснули, и все должны были проснуться вместе со своей госпожой, чтобы служить ей, когда ей понадобятся их услуги. Даже вертелы в печи, унизанные куропатками и фазанами, и те заснули, и огонь тоже. Все это исполнилось в одну минуту: волшебницы умеют хорошо колдовать.
Тогда король с королевой, расцеловав свою милую дочь, вышли из замка и приказали, чтобы никто не смел подходить к нему близко. Впрочем, это и не нужно было приказывать, ибо через четверть часа вокруг замка выросло столько больших и маленьких деревьев, столько перепутанного между собою шиповника и терновника, что ни человек, ни зверь не могли бы сквозь них пробраться. Замок совсем спрятался за этим лесом, виднелись одни верхушки башен, и то издалека. По видимости, и это устроила все та же добрая волшебница, чтобы сон принцессы не тревожили праздные зеваки.
Через сто лет после того сын короля, который правил тогда королевством и происходил из другой фамилии, охотился в этой стороне и, увидав из-за густого леса верхушки башен, спросил, что это такое? Все отвечали ему по-своему. Один говорил, что это старый замок, где водится нечистая сила, другой уверял, что здесь ведьмы празднуют шабаш. Большинство утверждало, что здесь живет людоед, который хватает маленьких детей и затаскивает их в свою берлогу, где и ест их без опаски, ибо ни один человек не может за ним погнаться, только он один умеет пройти через лес дремучий.
Королевич не знал, какому слуху верить, как вдруг подходит к нему старый крестьянин и говорит:
– Принц-королевич! Годов тому с хвостиком пятьдесят слышал я от своего батюшки, что в замке том лежит принцесса красоты неописанной, что будет она там сто лет почивать, а что через сто лет разбудит ее
