суженый, молодой королевич.
От таких речей молодой королевич возгорел пламенем. Подумалось ему, что он-то и должен решить судьбу принцессы. И, жаждая любви и славы, захотел он сейчас же попытать счастья.
Как только он подошел к лесу, так все большие деревья, шиповник и терновник сами раздвинулись, давая ему дорогу. Он направился к замку, который виднелся в конце большой аллеи, куда он и вступил. Удивительным показалось королевичу, что никто из свиты не мог за ним следовать, ибо как только он прошел, так деревья сейчас и сдвинулись по-прежнему. Однако же он продолжал идти вперед: молодой да влюбленный королевич ничего не боится. Скоро добрался он до большого двора, где все представлялось взору в ужасном виде: везде тишина, везде лежат люди и животные… Однако, вглядевшись в красные носы и в пунцовые рожи швейцаров, королевич догадался, что они не умерли, а только уснули. И не совсем опорожненные стаканы с вином показывали, что заснули они за чаркой. Оттуда пошел королевич во второй двор, выложенный мрамором: поднялся по лестнице, вошел в караульный зал, где в два ряда стояла гвардия с ружьями на плечах. Прошел он множество комнат, в которых лежа и стоя спали придворные кавалеры и дамы. Наконец вступил в позолоченный покой и увидел на кровати с раздернутым пологом прекраснейшее зрелище: принцессу не то пятнадцати, не то шестнадцати лет и прелести ослепительной, небесной.
Королевич приблизился в смущении и, любуясь, стал возле девушки на колени. В эту самую минуту зароку пришел конец. Принцесса проснулась и, смотря на него таким ласковым взором, какого нельзя бы и ожидать от первого свидания, сказала:
– Это вы, принц-королевич? Как же долго я вас ждала!
В восхищении, королевич не знал, как выразить свою радость и благодарность. Речи его были бессвязны, оттого они и пришлись принцессе по сердцу: чем меньше красных слов, тем больше любви. По всей вероятности, добрая волшебница, в продолжение ее долгого сна, приготовила ее к свиданию приятными сновидениями. Так или иначе, часа четыре говорили они между собою, а не высказали и половины того, что было у них на сердце.
Тем временем все во дворце очнулись вместе с принцессой и принялись за свои дела. А так как спали они долго, то всем захотелось кушать. Старшая статс-дама, тоже голодная, как и все, громко доложила принцессе, что обед готов.
А после обеда, чтобы не терять времени, старший капеллан обвенчал их в дворцовой церкви.
Цакариас Топелиус
(1818–1898)
Зимняя сказка
Вбольшом дремучем лесу, далеко на севере Финляндии, росли рядом две огромные сосны. Они были такие старые, такие старые, что никто, даже седой мох, не мог припомнить, были ли они когда-нибудь молодыми, тонкими сосенками. Отовсюду были видны их темные вершины, высоко поднимавшиеся над чащей леса. Весной в густых ветвях старых сосен пел веселые песенки дрозд, а маленькие розовые цветы вереска поднимали свои головки и смотрели снизу вверх так робко, будто хотели сказать: «Ах, неужели и мы будем такими же большими и такими же старыми?»
Зимой, когда метель закутывала всю землю белым одеялом и цветы вереска спали под пушистыми снежными сугробами, две сосны, словно два великана, сторожили лес.
Зимняя буря с шумом проносилась по чаще, сметала с веток снег, обламывала вершины деревьев, валила наземь крепкие стволы. И только сосны-великаны всегда стояли твердо и прямо, и никакой ураган не мог заставить их склонить головы.
А ведь если ты такой сильный и стойкий – это что-нибудь да значит!
У опушки леса, где росли старые сосны, на небольшом пригорке ютилась хижина, крытая дерном, и двумя маленькими оконцами глядела в лес. В этой хижине жил бедный крестьянин со своей женой. У них был клочок земли, на котором они сеяли хлеб, и небольшой огород. Вот и все их богатство. А зимой крестьянин работал в лесу – рубил деревья и возил бревна на лесопильню, чтобы скопить несколько монет на молоко и масло.
У крестьянина и его жены было двое детей – мальчик и девочка. Мальчика звали Сильвестр, а девочку – Сильвия.
И где только нашли для них такие имена! Наверно, в лесу. Ведь слово «сильва» на древнем, латинском языке значит «лес».
Однажды – это было зимой – брат и сестра, Сильвестр и Сильвия, пошли в лес, чтобы посмотреть, не попался ли в силки, которые они расставили, какой-нибудь лесной зверек или птица.
И верно, в один силок попался белый заяц, а в другой – белая куропатка. И заяц и куропатка были живы, они только запутались лапками в силках и жалобно пищали.
– Отпусти меня! – пролопотал заяц, когда Сильвестр подошел к нему.
– Отпусти меня! – пропищала куропатка, когда Сильвия наклонилась над ней.
Сильвестр и Сильвия очень удивились. Никогда еще они не слышали, чтобы лесные звери и птицы говорили по-человечьи.
– Давай-ка и вправду отпустим их! – сказала Сильвия.
И вместе с братом она принялась осторожно распутывать силки.
Едва только заяц почуял свободу, как со всех ног поскакал в глубь леса. А куропатка полетела прочь так быстро, как могли нести ее крылья.
– Подопринебо!.. Подопринебо все сделает, о чем вы ни попросите! – крикнул заяц на скаку.
– Просите Зацепитучу!.. Просите Зацепитучу!.. И все у вас будет, чего только не захотите! – прокричала куропатка на лету.
И снова в лесу стало совсем тихо.
– Что это они говорили? – сказал наконец Сильвестр. – Про каких это Подопринебо и Зацепитучу?
– И я никогда не слыхала таких странных имен, – сказала Сильвия. – Кто бы это мог быть?
В это время сильный порыв ветра пронесся по лесу. Вершины старых сосен зашумели, и в их шуме Сильвестр и Сильвия ясно расслышали слова.
– Ну что, дружище, стоишь еще? – спросила одна сосна у другой. – Еще держишь небо? Недаром ведь лесные звери прозвали тебя – Подопринебо!
– Стою! Держу! – загудела другая сосна. – А ты как, старина? Все воюешь с тучами? Ведь и про тебя не зря говорят – Зацепитучу!
– Что-то слабею я, – прошелестело в ответ. – Нынче вот ветер обломил у меня верхнюю ветку. Видно, и вправду старость приходит!
– Грешно тебе жаловаться! Тебе ведь всего только триста пятьдесят лет. Ты еще дитя! Совсем дитя! А вот мне уже триста восемьдесят восемь стукнуло!
И старая сосна тяжело вздохнула.
– Смотри, вон возвращается ветер, – прошептала сосна – та, что была помоложе. – Под его свист так хорошо петь песни! Давай-ка споем с тобой про далекую старину, про нашу молодость. Ведь нам с тобой есть о чем вспомнить!
И под шум лесной бури сосны, качаясь, запели свою песню…
– Да, нам с тобой есть о чем вспомнить, есть о чем порассказать, – сказала сосна – та, что была постарше, – и тихонько заскрипела. – Давай-ка поговорим с этими детьми. – И одна ее ветка качнулась, как будто показывая на Сильвестра и Сильвию.
– О чем это они хотят с нами поговорить? – сказал Сильвестр.
– Лучше пойдем домой, – шепнула Сильвия брату. – Я боюсь этих деревьев.
– Подожди, – сказал Сильвестр. – Чего их бояться! Да вон и отец идет!
И верно, по лесной тропинке пробирался их отец с топором на плече.
– Вот это деревья так деревья! Как раз то, что мне нужно! – сказал крестьянин, останавливаясь около старых сосен.
Он уже поднял топор, чтобы подрубить сосну – ту, что была постарше, – но Сильвестр и Сильвия вдруг с плачем бросились к отцу.
– Батюшка, – стал просить Сильвестр, – не тронь эту сосну! Это Подопринебо!..
– Батюшка, и эту не тронь! – просила Сильвия. – Ее зовут Зацепитучу. Они обе такие старые! А сейчас
