тревоги. Даже первый мудрец стал подобен статуе. Тогда царь сказал с насмешкой:
— Я вижу, что у вас не в порядке уши. Быть может, ваше зрение окажется более острым?
И он приказал слуге развернуть свиток алого шелка, на котором были выписаны эти слова. Вельможи выпучили глаза так, словно собрались выстрелить в непонятную надпись, но никто не произнес ни слова. Чанг же по своему невежеству решил, что эти иероглифы означают то же самое, что и те, которые он видел на стене дома прекрасной Фан Кхань. Они же означали, как было сказано, имя красавицы «Фан». Поэтому Тюнг Ньи смело вышел вперед и произнес «Фан», что означало «мел».
Царь радостно улыбнулся и сказал:
— Взгляните, этот мудрый юноша один понял мои слова, а ведь я вас спрашивал, как очистить колокол пагоды Тхай. Однако он не только понял мои слова, но и дал ответ с краткостью, достойной древнего мудреца. Мел — вот средство, которым будут очищены колокола. Я уверен, что этот юноша, мудрейший из моих приближенных, знает также, как воспользоваться мелом для очистки колоколов.
Тюнг Ньи, который только сейчас понял, о чем, собственно, идет речь, вспомнил, как мясники чистят медную посуду при помощи палки, на конце которой намотана пакля с порошком мела, и, поклонившись царю, он сказал:
— Конечно, о повелитель, было бы странно, если бы я знал только половину дела. Мел, о котором я говорил, надлежит растереть в порошок и, обваляв в нем паклю, привязать ее к концу длинного бамбукового шеста. Потом, достав шестом до колоколов, надраивать их до блеска…
Царь потирал руки от удовольствия.
— Смотрите, — сказал он, — как свободно разбирается он в столь тонком и трудном деле. Слова его текут привольно, словно тучи по небу, речи его плавны, как воды реки. А мои мудрецы и вельможи молчат, ибо в голове у них нет ни одной мысли. Теперь всем стало очевидно, что этот юноша — первейший среди мудрецов. Я удостаиваю его высшей ученой степени чанг-нгуена.
Наградив мастеров, восстановивших былую красоту старинного храма, царь снова обратился к присутствующим:
— Здесь, в этой пагоде, я спасся с помощью неба от большого несчастья. Теперь пагода сияет во всем своем великолепии. Я желал бы знать, как, по-вашему, должна она называться впредь.
Но вельможи, сколько ни думали, ничего не могли придумать, только Чанг сразу же сказал, что ее следует назвать «Пагода благодатного бога». Царь пришел в восхищение от мудрого ответа Тюнг Ньи и тут же удостоил его нового титула, выраженного уже тремя словами — «Чанг, постигший истину». Царь приказал выдать новоявленному чангу знамена и прочие знаки его достоинства и назначил ему свиту. Чанг попросил царя отпустить его из столицы, чтобы отпраздновать свадьбу с прекрасной Фан Кхань, и на другой день во главе своей свиты Тюнг Ньи торжественно выехал из дворца.
Когда почтенный Буи увидел Тюнг Ньи, одетого в богатое платье и под знаменем чанга, радость его была неописуема. Он приказал слугам готовить роскошное пиршество, а сам вышел навстречу гостю. В Уен-Ыонг-Дине была устроена великолепная свадьба, а затем Фан Кхань вместе с Чангом отправилась на родину Тюнг Ньи, чтобы отпраздновать свадьбу также и в доме его предков.
Голову матери Чанга покрыла серебряная седина, зубы ее выпали. Но хоть глаза ее уже видели не так хорошо, как прежде, она сразу узнала любимого сына и пришла в умиление от красоты невестки. Радость матери не имела границ. Чанг почтительно приветствовал также старшего брата и его жену.
— Я очень вам благодарен, — говорил он им, — если бы не ваши слова, я никогда бы не прославился.
А жена брата, смутившись, отвечала:
— О, у вас еще в детстве был необычный характер! С вашим умом вы не могли не стать знаменитым мудрецом.
Чанг вместе с прекрасной Фан Кхань счастливо проводил время в своем доме. Они катались на лодке и гуляли по холмам среди прекрасных цветов.
Прошло несколько месяцев, и Чанг с женой вернулся в столицу, оставив родственникам на память много подарков и добрых советов.
Проезжая мимо дворца почтенного Буи, молодые супруги остановились там, чтобы приветствовать отца прекрасной Фан Кхань. Хозяин устроил веселый пир, но не успели еще гости отведать все блюда и осушить до дна кубки, как вдруг прибыл царский гонец с письмом от Тхань Тона. Царь приказывал Чангу и полководцу Буи немедленно уничтожить захватчиков, которые вторглись из Сиама и Лаоса и разоряют страну.
Чанг догадался о причинах этого нападения и сказал военачальнику Буи:
— Это происки коварного первого вельможи двора из рода Зыонг. Как только я вошел в милость к царю, он захотел насильно выдать за меня свою дочь, и так как бракосочетание это не состоялось, он затаил против меня злобу. Узнав, что я нахожусь теперь здесь, он подговорил врагов напасть на нашу страну, чтобы убить меня или обесславить в глазах царя. Но не страшитесь, я придумал, как его уничтожить.
На следующий день тесть и зять выступили в поход. Царь прислал почтенному Буи знамя и щит главного военачальника, а также секретное письмо. В нем значилось: «Повелеваю тебе пройти провинции Тхань-Хоа и Нге-Ан и точно узнать силы неприятеля. Если кто-нибудь из военачальников воспротивится этому приказу, то даю тебе власть отрубить ему голову, не испрашивая особого моего разрешения…»
Тюнг Ньи вызвал Чанга-шахматиста, Чанга-едока и Чанга-борца, и они прибыли, чтобы принять участие в обсуждении военных планов. Когда закончился совет военачальников, Чанг-борец был назначен командующим передового отряда, Чанг-шахматист получил поет начальника пехоты, а Чанг-едок был поставлен главным над отрядами, прокладывающими путь для армии и доставляющими провиант.
Прекрасная Фан Кхань также получила офицерский чин и, опоясав себя мечом, отправилась воевать вместе со своим супругом.
8
Вступив в провинции Тхань-Хоа и Нге-Ан, армия расположилась лагерем у высокой горы. Разведчики на следующий день донесли, что вражеские войска надвигаются со стороны Бо-Тиня и Кюи-Хоа и что они неисчислимы, подобно скопищам травяных муравьев. Враги выпускают своих боевых слонов на поля и уничтожают посевы, разоряя крестьян. Кроме того, разведчики сообщили, что вражеская армия занимает чрезвычайно удобную и грозную позицию.
Все военачальники погрузились в раздумье, и тогда Чанг-борец воскликнул:
— Что же, разве мы не мужчины, и нет в нас больше отваги! Пусть враг силен и грозен, обрушимся на него и исполним свой долг перед отчизной! Вперед, и пусть не будет в наших рядах малодушных! Мы приведем врагов в наш лагерь, как буйволов, продев веревку в их ноздри!
«Чанг, постигший истину» чрезвычайно обрадовался этим словам и приказал Чангу-борцу идти вперед с тремя тысячами солдат и расчистить путь для всей армии. Следом за ним выступил Чанг-едок, который должен был подготовить дороги и навести мосты. В полдень Чанг-борец неожиданно наткнулся на армию неприятеля. От вида бесчисленных вражеских палаток у него даже зарябило в глазах. Тем временем враги, поднявшись на окружавшие лагерь холмы, стали осыпать отряд Чанга градом стрел, а затем выпустили боевых слонов и перешли в наступление.
Вьетнамские воины дрогнули при виде огромных разъяренных животных и побежали с поля боя. И Чанг-борец, сердце которого не ведало страха, остался один лицом к лицу с многочисленными врfгами. Яростно сражался Чанг, меч его, точно сверкающая молния, сеял смерть. Но он не мог пробиться сквозь вражеские ряды. Вечер уже спускался на землю, Чанг-борец все еще бился с рассвирепевшими захватчиками, теснимый копьями и мечами. Но в это время на подмогу ему подоспели Чанг- шахматист и Чанг-едок. Узнав об опасности, угрожавшей их другу, сломя голову мчались они через лес ему на выручку. Общими усилиями друзья разбили кольцо врагов и поздней ночью вернулись в свой лагерь. Тогда и обнаружилось, что передовой отряд потерял в этот день свыше ста человек. Тюнг Ньи, узнав об этом, воскликнул:
