пить водку. Но ради Никиты Алексеевича я готова была стать клятвопреступницей. И стала. Выпила полрюмки и сморщилась от отвращения.
– Закуси скорее!
Он взял тарталетку и сунул мне в рот. Тарталетка оказалась необыкновенно вкусной!
– Танечка, с боевым крещением! – улыбнулся он.
А мне вдруг стало хорошо, такое тепло разлилось внутри, что еще полрюмки я выпила уже значительно спокойнее и сама заела бутербродом с рыбой.
Потом мы ели ужасно вкусный борщ из металлических мисочек, а когда принесли котлету по-киевски с резной бумажкой на косточке и с сухой мелко наструганной картошкой, я была уже совсем другой. Мне казалось, что все это нормально, в порядке вещей сидеть в ресторане с немолодым мужчиной, у которого в глазах такая нежность, что больше всего на свете хочется прижаться к нему, закрыть глаза и слушать, что он говорит... А он говорил о фильме, объяснял мне то, что я не поняла, а еще говорил, что скоро жизнь переменится, и неизвестно еще, к лучшему или к худшему, что Россия страна, не созданная для демократии и... А потом взял мою руку и поцеловал.
А я вдруг собралась с духом и задала ему вопрос:
– Никита Алексеевич, а почему все-таки вы меня пригласили, только честно!
– Честно? Ну, если честно... Потому что я в тебя влюбился как дурак! И еще потому, что после того, как мы с тобой застряли в лифте, у меня кончилась депрессия, я снова начал работать, как раньше, а до того уже месяц не мог писать... А еще, если честно, я всегда именно такой представлял себе свою любовь, с юности, нет, пожалуй, даже с отрочества... Русые волосы, синие глаза, курносый носик с веснушками... Вот так, если честно. Хотя понимаю, что гожусь тебе в отцы.
От его слов у меня кружилась голова, хотелось подпрыгнуть до потолка, петь, кричать... Такого со мной еще никогда не бывало, и я вдруг отчетливо поняла, что именно это и называется счастьем.
– Ты почему глаза закрыла? – вдруг спросил он.
– От счастья!
– Боже ж ты мой, что я делаю! Таня, ты...
– Я тоже в вас... С первого взгляда... Там, в лифте...
– Это плохо, Таня, очень плохо, – вдруг тихо произнес он.
Я сразу открыла глаза.
– Плохо? Почему?
– Потому что у меня дочка твоя ровесница, потому что я старый для тебя, потому что мне, собственно, нечего тебе предложить, кроме моей любви. А тебе это не надо...
– Надо, еще как надо!
– Нет, тебе кажется. Я... У меня нервы ни к черту, я дерганый, злой, мнительный, я исписался уже... Все, что я сочиняю, никому на фиг не нужно. Через пять-десять лет никто и не вспомнит, что был такой сценарист Вдовин. Теперь нужно другое кино, а я отстал от этого поезда...
Пьяный он, что ли? Но мы совсем немножко выпили, а он окосел. Может, он алкаш? – вдруг испугалась я. Но нет, алкашей я навидалась, он не похож... Просто он – творческая личность, а у них вечно что-то не так, сколько я про это читала, и в кино видела, и в театре...
Он молча допил водку, закурил. Мысли его были где-то далеко. Я сидела как мышка, боясь проронить словечко. И мне вдруг захотелось домой, я поняла, что все хорошее, приятное уже кончилось, и чем скорее я попаду домой, тем скорее смогу пережить все это снова, сама с собой, вспоминая каждую секунду...
– Никита Алексеевич, мне, наверное, пора... Я... Можно я пойду?
– А? Что? Куда пойдешь?
– Домой... Мне заниматься надо, скоро сессия...
– Прости, прости, девочка, я задумался. Нет, никуда тебе не надо, врешь ты все... И заниматься не сможешь. Придешь домой и начнешь все вспоминать... Знаю я вас, молоденьких девочек... Нет, сейчас я закажу тебе мороженое, любишь мороженое? Хотя глупый вопрос, кто ж не любит мороженое? Ритуля, поди сюда! Будь добра, принеси нам мороженого и кофе, будешь кофе? Будешь.
И вдруг у меня остановилось сердце: к нашему столику подходила Валентина Ивановна, его жена. От страха я вся сжалась.
– Никита, какая встреча! Ты уже пообедал? Тебя искал сегодня Ахмадов, звонил раз десять, у него что- то срочное, и еще Телешов просил немедленно с ним связаться.
Когда она подошла, он сразу встал, и разговаривали они стоя. А я сидела, боясь даже дышать, но Валентина Ивановна меня как будто и не замечала и наверняка не узнала...
– Хочу еще напомнить, что завтра с утра тебе надо быть в Госкино!
– Спасибо, я все принял к сведению.
– Замечательно! Приятного аппетита!
С этими словами она удалилась.
– Сука! – выдохнул он, покачал головой и невесело рассмеялся. – А ты чего побледнела? Боялась, что тут будет драка с мордобитием? Ну что ты, мы не так воспитаны, мы из хорошей семьи, у нас все всегда тихо, вечный штиль... А вернее, мертвая зыбь. Знаешь, что такое мертвая зыбь? Нет? И не надо тебе знать. Ты не такая, да? Ты бы на ее месте небось по морде бы мне дала? Нет? Скандал бы устроила? Или просто притворилась бы, что тебя тут не было?
– Не надо, пожалуйста!
– Ох, ты права, милая моя! Прости, все это отвратительно, пошли отсюда! А впрочем, все даже к лучшему. Ты сама убедилась, что от меня одни только неприятности всем. И тебе, и ей, этой иезуитке... Тьфу!
Мы оделись, вышли, сели в машину.
– Ну, куда прикажете, барышня?
– Домой.
– А точнее?
– Вы меня до метро какого-нибудь подбросьте, если можно.
– До метро нельзя. Где ты живешь?
– В Кузьминках.
– Отлично, едем в Кузьминки. Или ты боишься, что я «пьяный за рулем»?
– Ничего я не боюсь...
– Ты хорошая храбрая девочка.
Мы ехали молча. Я вдруг так устала, как будто целый день на мне воду возили. И ничего уже не хотела, никого не любила. Ну его к черту...
– Вот ты где, значит, живешь, – сказал он, когда мы подъехали к моему дому. – На каком этаже?
– На последнем.
– Ага, понятно. В гости не пригласишь?
– Зачем?
– Умница, все правильно. Ладно, девочка, прости, если что не так... Хотя, впрочем, почти все было не так, но ты прости. И забудь всю эту лабуду... Любовь-морковь... Чепуха это, игра воображения, но ты хорошая, красивая, и дай тебе Бог счастья!
– И вам тоже! До свиданья!
Я выскочила из машины и бегом бросилась к подъезду. Лифт опять не работал, я побежала вверх по лестнице и только между шестым и седьмым этажом остановилась перевести дух. Глянула в окно. Белая «Волга» все еще была там. А рядом стоял он и смотрел вверх. Я хотела броситься обратно, к нему, но тут он швырнул что-то в лужу, наверное, окурок, сел и уехал. А я еле доплелась до своего девятого этажа, открыла дверь квартиры и прямо в пальто села на табуретку в кухне. Мне хотелось завыть в голос, но я знала, что на вой примчится соседка, залает Митька, да и вообще... Нет, ничего я вспоминать не буду. Наоборот, постараюсь забыть как можно скорее, не пара мы с ним, это и козе понятно. Хорошо, что я это быстро поняла, а то натворила бы дел. А так... Сходила в кино, в ресторан, и не в какой-нибудь, а в ЦДЛ, кучу живых писателей видела, даже Евтушенко, и хватит с меня. Кто я такая? Девчонка из Кусьё- Александровского Горнозаводского района Пермской области. И должна радоваться, что учусь в МГУ, что у меня отдельная квартира в Москве, что я красивая, наконец, вон, даже знаменитый сценарист со мной
