бывшей спальне Люка. Сама же, усевшись в большое кресло у окна, откуда ей были видны все трое, распределяла бульон, травяные отвары и дурно пахнущие припарки и давала всевозможные советы относительно гигиены. Люк и его жена Силвер, как только услышали о том, что произошло, примчались из Лондона и с нескрываемым удовольствием наблюдали за действиями старой леди. Силвер по крайней мере почувствовала относительную свободу, потому что обычно герцогиня выбирала в качестве мишени ее, прописывая ей крепкий бульон, пешие прогулки и целый ряд всевозможных экзотических средств, помогавших, как выразилась герцогиня, в тяготах материнства.
И это при том, что у жены Люка, сильной и выносливой, был цветущий вид.
В то же самое утро почтенные лорды Пендлворт и Монктон тоже прибыли из Лондона и были крайне обрадованы, что их друзья уже в безопасности. Их также веселило то, что трое здоровых мужчин – Айан, Коннор и Девлин – подчинились твердой руке хрупкой маленькой пожилой леди.
– Вам не кажется, бабушка, что Коннор очень бледен? – Люк стоял, подперев плечом каминную полку и разглядывая лежавшего на кровати друга. – Боюсь, что эта увеселительная прогулка на воздушном шаре повредила больше, чем ему кажется.
– Вы, мужчины, не стоите тех волнений, которые доставляете женщинам, – презрительно бросила герцогиня. – Бич?
– Да, ваша светлость?
– Подай мне банку с того стола, пожалуйста. – Вооружившись подозрительного вида баночкой, она подошла к кровати Коннора. – Открой рот и прими лекарство так, как полагается мужчине.
Коннор с отвращением глянул на комковатую коричневатую бурду.
– Но, ваша светлость, я хорошо себя чувствую. У меня просто немного закружилась голова от полета.
– Слышать ничего не хочу. Ты после этого долго еще был бледным, а это желе из ножки теленка живо поставит тебя на ноги. Ты же не хочешь выглядеть трусом в глазах своего друга.
Коннор открыл рот и, скривившись, проглотил отвратительное лекарство.
– Отлично. – Герцогиня повернулась, намечая следующую жертву. – Теперь твоя очередь, Айан. Рана на бедре неплохо заживает, но ты слишком мало ешь.
То, что ее внук только что съел три ломтя бекона, полбуханки хлеба и два пирожка со сливами, значения не имело. Айан знал, что спорить с бабушкой бесполезно.
– Хорошо, бабушка, – сказал он и тоже проглотил ненавистное желе.
Следующим был Торнвуд.
– Алексис, детка, принеси вон ту бутылку. Настало время принять лекарство твоему дяде.
Девочка моментально выполнила приказание герцогини. Она с удивлением таращилась на трех больших мужчин, которые были словно глина в руках этой пожилой женщины.
Торн решил взбунтоваться. Раненая рука страшно болела, хотя он в этом не признавался, а сейчас чувствовал, что начинается жар.
– Я сегодня не буду принимать вашу настойку. Вы уже три раза заставили меня проглотить эту гадость.
Глаза Алексис округлились еще больше. Но герцогиня лишь рассмеялась и стукнула тростью об пол.
– Наконец-то я вижу мужчину. Мне нравится ваша наглость. Вы будете отличной парой моей внучке, Торнвуд. Но сначала вы проглотите эту настойку, а потом, если будете послушным, я разрешу вам отведать чесночной пасты, которую приготовила специально для вас.
Торн нахмурил лоб, но, встретившись с умоляющим взглядом Индии, воздержался от комментариев и послушно проглотил противное лекарство. Его друзья Пендлворт и Монктон еле удержались от смеха.
Именно в этот момент Алексис посадила свою потрепанную куклу на кровать Торна.
– Дядя Торн, в суматохе я почти забыла… Мне надо сказать вам что-то очень важное. – Она вопросительно посмотрела на герцогиню. – Можно, ваша светлость?
– Конечно, детка. Твоему дяде полезно отвлечься. В последнее время он не в настроении.
У герцогини болели колени, затекали руки, но она, чувствуя себя полезной, была в приподнятом расположении духа.
– Все это случилось, когда сегодня утром я уронила на лестнице Жозефину. У нее оторвалась нога, и я увидела, что внутри у нее пусто. – Возбуждение девочки росло. Она сняла с куклы рваное платье и передник, под которым они увидели деревянное тело куклы. – А потом я обнаружила, что и здесь она пустая. А когда я заглянула внутрь, нашла такое… – Девочка оторвала ногу куклы и потрясла ее телом над постелью Торна. – Видите, дядя Торн?
На одеяло упал сначала один серый комочек, а потом еще два.
– Ты имеешь в виду эти грязные узелки?
– А вы развяжите их.
Алексис уже просто подпрыгивала от возбуждения.
Торн развязал один из узелков и обомлел. На шелковом одеяле лежала горстка сверкающих бриллиантов, причем некоторые были такого же размера, как «Аврора».
– Я сначала не поняла, что это, – сказала Алексис. – А потом догадалась. Я наконец вспомнила ту ночь в Брюсселе. – Глаза девочки на секунду затуманились, но она решительно тряхнула головой. – В ту ночь, когда умерли мои родители, отец успел поручить мне кое-что спрятать внутри Жозефины. Он очень беспокоился и сказал, чтобы я никому об этом не рассказывала, потому что от этого зависит наша жизнь. В дверь уже стучали, и он велел мне, Эндрю и Марианне спрятаться в чулане. Еще успел сказать, что из меня
