всерьез, ей стало по большому счету наплевать, Аттила перед ней, Александр Македонский или просто Абдулла Конопатый. Перед ней сидел мужчина, который хотел ее, и в сущности она уже хотела его. Все получалось складненько, строго по сценарию, написанному Зигой, классическому сценарию, заготовленному вместо тезисов.
И он взял ее, взял грубо, как невоспитанный деревенский увалень, то ли действительно не обучен был тонкостям секса, то ли манера у них, у бандитов, такая, считают, что женщинам грубость нравиться должна.
Изольде не то чтобы понравилось, но было любопытно. Такого мужчину она еще ни разу к себе не подпускала. Что ж, наверное, все в жизни следует попробовать. Но вообще-то – невкусно. И она твердо решила: больше с этим – никогда. И вообще с ему подобными – никогда.
Как же неверны оказались на деле все эти теоретические выкладки! Стирание противоречий между филологом и бандитом под тяжестью веков! Ну прямо стирание граней между городом и деревней, между умственным и физическим трудом. Чушь собачья! Хам, он и есть хам в любой стране, в любое время, при любом режиме. Не стал ей Зига родным, понятным и близким. Иллюзия это все, смешная и глупая иллюзия.
Король Марк при всех его недостатках и естественной дремучести – настоящий мужчина, благородный и воспитанный. С ним проще, с ним легче, с ним приятнее. А бандит остается бандитом. Берегись, Изольда! Дело не в эпохе. Дело в психологии. И в воспитании. Здесь тоже есть приличные люди, вспомни хотя бы Будинаса из Литана. Вот и делай ставку на таких, как он. На Ланселота Озерного, на Периниса в конце концов – и то лучше, – а этого… Берегись, Маша!
Они еще не успели кончить, когда легкий на помине Перинис ворвался в избушку лесника с криком:
– Изольда, скорее, Марк вернулся!
Собственно, Маша кончать и не собиралась, сразу поняла, что с таким партнером у нее ничего не получится, как ни старайся. А Зига, злобно огрызнувшись в сторону так беспардонно вломившегося слуги, ускорил свои движения до судорожного темпа и, конечно же, получил что хотел. Ведь он всегда добивался цели, даже если ему активно мешали. Потом слез с Изольды, сел рядом на постели и, тяжело дыша, попросил, невольно цитируя какой-то старый-старый, по детству памятный мультфильм:
– Позволь, я отрублю ему голову.
– Не надо, – спокойно возразила Изольда. – Это мой самый верный, самый исполнительный слуга. Он был со мною еще в Ирландии, и без него мне будет трудно жить в Тинтайоле. Перинис поступил абсолютно верно. Его не за что наказывать.
– Ну и нравы! – пробурчал Зига. – Черт бы их всех побрал, этих ваших англичан!
– Здесь еще нет англичан. А Перинис – вообще итальянец, – сочла нужным сообщить Изольда.
– Ну и какая разница?! Все они тут дикие, как папуасы.
Зига улыбнулся собственной остроте и, кажется, наконец подобрел. Он смотрел на лежащую перед ним обнаженную женщину совершенно неземной красоты и был по-своему счастлив, оттого что всего минуту назад грубо мял мозолистыми ручищами это хрупкое тело. Оно принадлежало ему, пусть и очень недолго, но принадлежало. Будет о чем рассказать детям и внукам, будет чем похвастаться перед тысячами и тысячами своих подданных. Он одержал очередную победу, а то, что концовку смазали – так для разнообразия даже и неплохо. Немного перчику иногда не помешает, ведь, если честно признаться, появление Периниса лишь обострило его ощущения.
– Ладно, девушка Маша, давай собираться.
Но Зига, задумавшись с блаженной улыбкой на лице, явно опоздал со своим предложением. Маша раньше него начала одеваться. Повод-то был действительно серьезный. Следовало поспешить.
Предусмотрительный Перинис пригнал им двух лошадей, а в дороге была отработана нелепейшая, на взгляд ушлого Зиги, легенда о нападении на королеву коварных лесных разбойников. Красивее всех в этой истории выглядел Перинис, потому что он один одолел в итоге семерых укравших королеву злодеев. Жилин никак в рассказе не фигурировал. Про него королю Марку знать не полагалось. Но даже Изольде показалось уж слишком наивным и неправдоподобным скороспелое вранье Периниса, поэтому она позволила себе поинтересоваться, каким же образом и где ее украли, а также подумал ли слуга, почему королева вне пределов замка была одна, в частности без него. Итальянец только рукой махнул, мол, кто о таких мелочах думает. И оказался прав, что характерно.
Король Марк ни минуты не сомневался в честности Изольды и Периниса, он с легкостью проглотил эту сладенькую сказочку, а к тому же пребывал в отличном настроении, и соскучился без любимой жены, и обрадовался ей очень. Рассказывал все больше о своих делах, а ее почти ни о чем не расспрашивал.
И только уже совсем перед сном вдруг поинтересовался:
– А что, милая, не Тристан ли вновь объявился в наших краях?
– Что вы, дорогой мой король, о нем уж и забыли все. Нет, нет, я ничего о нем не слыхала в последнее время.
– Жаль, что о нем забыли, – странно отреагировал король. – Жаль. Я бы хотел вновь увидеть моего племянника. А собачку-то волшебную разве не он тебе прислал?
– Не слушайте, мой король, что люди говорят, – спокойно ответила Изольда. – Кто-то здесь, в Тинтайоле, по-прежнему не любит меня. А собачку волшебную с колокольцем прислала мне мать, королева Ирландии Айсидора, через одного шведского купца. Мама всегда любила подобные штучки. Я же рассказывала вам, дорогой мой господин.
– Да, да, – как бы вспомнил Марк. – А все же жаль, что там был не Тристан.
Вот такую странную фразу произнес король под конец этого разговора.
Где «там»? Почему жаль? О чем он? Но Изольда почла за лучшее не продолжать разговора. Только подумала вдруг: «А что, если Марк гораздо умнее, чем я привыкла о нем думать?»
И они, усталые оба, велели загасить свет, чтобы можно было спать спокойным и крепким сном.
Глава двадцать первая,
