– О славный морской конунг – а я вижу, что ты юноша знатного рода, – не сможешь ли ты взять и меня на свой корабль?
– Отчего же не смочь, божий человек? Места на корабле достаточно, да и пресной воды у нас еще много. Мы держим путь в Корнуолл и будем причаливать в гавани Тинтайоля. Устроит ли тебя такой маршрут, божий человек? – спросил Тристан.
– Вполне, – ответствовал монах.
И они поплыли к кораблю.
– Но как же, божий человек, уцелел ты на Острове Людоеда, если чудище это пожирало всех без разбору? – поинтересовался Тристан, не слишком рассчитывая на внятный и честный ответ, скорее из вежливости и чтобы разрядить неловкое молчание.
– А он не видел меня, – сообщил монах просто и загадочно, но по-прежнему тихо, не поднимая лица, прикрытого капюшоном.
Он и взойдя на борт сидел в уголку все так же согбенно, задумчиво и безмолвно.* * *Корабль шел прямым курсом на Тинтайоль. Солнце клонилось к западу. Курнебрал, убедившись, что все в порядке, выпил очередной бочоночек пива и ушел отдыхать. Бригитта занялась каким-то рукоделием, расположившись на корме среди мешков с шерстью – и мягко, и ветер не задувает – хорошо! А Тристан, посовещавшись с Изольдой и найдя в ее лице поддержку, решил все же подойти к человеку, скрюченному, словно знак вопроса на носу корабля, под самым коньком.
– Прости, божий человек, – Тристан первым обратился к нему, – не мог бы ты…
Тристан недоговорил, потому что монах откинул капюшон и наконец поднял глаза.
И никакой это был не монах. Лицо его оказалось очень загорелым и обветренным, как у старого рыбака, и украшала это лицо добрейшая, сразу располагающая к себе улыбка, и мелкая сетка морщин разбегалась вокруг рта и в уголках глаз, а глаза его, прищуренные от еще яркого, хоть и закатного солнца, были изумрудно-зелеными, глубокими, как лесные озера, и знакомыми – знакомыми! – и Ивану, и Маше.
– Ну здравствуйте, ребятки, – тихо сказал он по-русски. – Давно ищете меня?
– Вообще не ищем, – честно признался Тристан.
– И это правильно, – заметил «монах-рыбак».
– Но поговорить-то мы не откажемся, – вступила Изольда, словно испугавшись, что зеленоглазый исчезнет так же внезапно, как и появился.
– И я не откажусь. Для того и пришел.
Все-таки улыбка его была обворожительна. «Улыбка спасителя, – подумалось Ивану. – Ведь он действительно спас нас обоих».
– Кто же вы? – задал свой первый вопрос Иван, машинально переходя на «вы».
– В терминах, привычных этому миру, я волшебник, добрый волшебник. Меня зовут здесь Мырддин.
– Мерлин, – невольно проговорила Маша, словно бы поправляя старика, беседа-то шла на русском.
– Да, англы и саксы станут произносить мое имя как «Мерлин», но какое это имеет значение? Ведь у меня много, очень много имен. Они вам не нужны. Просто отвечая на вопрос, добавлю, что в терминах другого мира, того, который вы покинули, я, конечно же, не кудесник и не маг, а представитель иного мира, иной реальности, иного, более высокого уровня бытия. Вот примерно так.
– Ну и зачем же мы понадобились вашей высокоразвитой цивилизации? – агрессивно поинтересовалась Маша. – В качестве подопытных кроликов?
– Любое самое доброе дело можно обозначить гадкими словами. Вам как филологу это должно быть особенно хорошо понятно. Хотите быть кроликами – будьте ими. Но дело совсем в другом. Ты, Мария, увлекалась медиевистикой, особенно ранним средневековьем, бредила им. Я исполнил твою мечту и, заметь, после смерти, то есть не нарушив никаких твоих планов. Ты, Иван, по натуре воин и борец за справедливость, так что лучшей доли, чем эта, для твоего второго воплощения просто не найти. И наконец, между вами зародилось однажды чувство величайшей красоты и силы, какое встречается во Вселенной не часто. Но на той Земле обстоятельства разлучили вас и не позволили этому чувству реализоваться. Мог ли я пройти мимо такой несправедливости? Мог ли не дать вам еще одного шанса прожить полноценную жизнь и явить миру образец великой любви и страсти?!
Я сделал это, и вот вы здесь. Какие еще ко мне претензии, ребятки?
Только плеск волн, рассыпающихся на тысячи брызг, только вой ветра в ушах да скрип старых мачт были ему ответом. Надолго замолчали молодые любовники. А потом созрел вопрос.
– Так, значит, мы и есть те самые Тристан и Изольда, о которых со временем узнает весь мир? – выпалил Иван ошарашенно.
– А вот на этот вопрос я предпочел бы пока не отвечать, – улыбнулся Мырддин.
Иван стал глупо шарить по одежде в поисках привычных (когда-то давно привычных) карманов, потом осознал всю нелепость этих телодвижений и сказал:
– Курить охота. Сил нет!
– Двадцать три года не курил, и вдруг так охота, что сил нет! – съязвил Мырддин.
– Не смешно. Подождите. Я сейчас. – Иван уже повернулся, чтобы идти, когда волшебник окликнул его:
– Не надо никуда ходить. Там уже нет вчерашней пачки. Но я вас угощу. Только с условием: прекратите разбрасывать анахронизмы где попало. Тоже мне умники нашлись: о Брэдбери рассуждают, бабочку им, видишь ли, раздавить нельзя! Да если б эту несчастную бабочку давить было запрещено, представляете, что бы от вашей лимонки с миром будущего сделалось? Ни меня, ни вас – никого!
– Это, простите, была ваша лимонка, а не моя, – жестко поправил Иван.
