А параллельно думал про себя, с пулеметной скоростью прокручивая варианты, силясь сообразить, в чем же дело.
«Вот это откровения! Кто нас продал? Не мог же простой оруженосец Курнебрал, хоть он и неглупый мужик, сам до всего додуматься! И что теперь будет? Всем хана? Гигантский катаклизм вселенского масштаба?»
Мысли Тристана путались, наползали одна на другую, и у Изольды в глазах читалась настоящая паника.
– Выслушай меня, мой мальчик, – проговорил Курнебрал печально. – Это было пять лет назад. После долгих поисков по всей Испании, Франции и Британии мы с отцом твоим названым Роялем прибыли в Корнуолл, и в лесу, уже совсем неподалеку от Тинтайоля, повстречался нам добрый волшебник Мырддин. «Куда путь держите, господа?» – поинтересовался он. «В Тинтайоль», – признались мы сразу. «Тогда знайте, – сказал Мырддин. – При дворе короля Марка встретите вы юношу ладного и пригожего во всех отношениях по имени Тристан. Будет он не слишком похож на того Тристана, которого знали вы три года назад и который уплыл из Эрмении на норвежском судне. Но назовется он именно Тристаном Лотианским, и узнает вас как родных, и будет помнить все, что помните вы. Поэтому вы, господа, сделаете вид, что узнали его тоже, и, всплеснув руками от удивления и радости, воскликнете, повернувшись к королю Марку: «Ба! Да этот Тристан – не кто иной, как сын Рыбалиня Кагнинадеса и Блиндаметт Белозубой!» Вы должны сделать так, как я велел, если искренне желаете добра стране логров». Мы не успели ничего спросить у Мырддина, он, по обыкновению своему, исчез меж деревьев, словно растворился. Ну и конечно, мы исполнили все, как он сказал. Рояль уже через несколько дней забыл про встречу с волшебником и по сей день свято верит, что ты и есть тот мальчик, которого он воспитывал с пеленок. А я вот не забыл почему-то. И как же я могу теперь не видеть, что ты совсем другой человек? У тебя и родинки нет на шее справа, большая такая родинка была у Тристана – выпуклая и мягкая. И вообще ты совсем другой. И лицом, и голосом, и привычками. Но я давно зову Тристаном именно тебя и не спрашиваю твоего настоящего имени, потому что тебя, пришелец, я тоже полюбил. Вот так, мой господин. Я поклялся тебе в верности и слово свое сдержу, какое бы могучее колдовство ни стояло за твоими плечами.
– Спасибо тебе, Курнебрал. Можно я ничего не буду отвечать тебе сегодня?
– Тебе решать, Тристан. Я просто хотел, чтобы ты знал правду. Вдруг показалось, что как раз настало время для этого.
И они все трое помолчали, словно забыв друг о друге и каждый уйдя мыслями во что-то свое.
– Надо поторопиться, – сказала вдруг Изольда. – Готовь лошадей, Кур, а мы соберем все, что хотим забрать с собою. Хотелось бы добраться до Нахрина, прежде чем стемнеет.
И когда они были уже полностью готовы, Тристан оглянулся на столь тщательно обустроенный им грот и произнес вслух:
– Прощай, уютное гнездышко! Нам было очень хорошо здесь!
– Прощай! – вторила Изольда.
А хозяйственный Курнебрал заметил:
– Надо будет предложить лесному деду (так он звал Нахрина) перебраться сюда, избушка-то его дюже подгнивать стала…* * *И все-таки уже совсем стемнело, когда они подъезжали к жилищу отшельника. Лес наполнился зловещими шорохами, нетопыри хлопали крыльями, иногда ухал филин, посверкивали в кустах чьи-то красные глаза, шелестели сухие листья. Пришлось запалить факелы, и быстрые тени от них метались в кустах, вспугивая лесную мелочь. Наконец скит выплыл из колыхания тьмы впереди угрюмой серой пирамидой, и Тристан различил во мраке дрожащий свет маленького оконца. Но свет струился не желтый, какой бывает от свечи или лампадки, а подозрительно зеленоватый, даже с голубоватым слегка оттенком.
– Стойте! – скомандовал Тристан, передал свой факел Курнебралу, спешился и один подошел к избушке.
Ступал он тихо-тихо и в окно заглянул с осторожностью настоящего профессионала.
«Ё-моё!» – Тристан чуть не выкрикнул этого вслух.
На столе у отшельника стоял маленький телевизор «Тошиба», а Нахрин сидел напротив на табуретке и увлеченно смотрел футбол. Как раз дали титры внизу, и Тристан прочел: сборная Уэльса выигрывала 2:0 у сборной Ирландии.
Он, конечно, и сам бы посмотрел с удовольствием, но, ё-моё, для того ли пришли сюда?!
Тристан тихонечко постучал в слюдяное окошко. Да нет, не слюдяным оно было – натуральное, стеклянное, потому и видно так хорошо. Нахрин обернулся. И никакой это, на хрен, не Нахрин! Мырддин это. Ну конечно же, Мырддин. Глаза зеленые, глубокие, улыбчивые и будто светятся изнутри, как у кота. Тристан ткнул указательным пальцем в сторону телевизора, потом большим через плечо назад и наконец постучал костяшками себе по кумполу, дескать, ты чего, старик, соображаешь, мы тут не одни! Мырддин понимающе кивнул, экранчик загасил в тот же миг и пошел открывать.
И когда они все трое, пройдя внутрь, воткнули факелы в щели между бревен и сели, никакого телевизора в домике уже не было, правда, у изножия большого свежеструганого креста громоздился не слишком мелкий предмет под черной тряпкой, и он мог оказаться хоть пылесосом, хоть холодильником.
– А где Нахрин? – спросил Тристан.
– Я за него, – просто ответил Мырддин.
– Понятно, – протянул Тристан, не зная, с чего начать разговор.
И Мырддин заговорил сам:
– Я вам тут письмишко для короля Марка заготовил. Ну то есть его как бы Нахрин составил. Марк, разумеется, знает, что ты, Тристан, грамоте обучен, но ведь благородным рыцарям не пристало такой чепухой заниматься. Так что вот, прочти и личным перстнем своим пергамент сей запечатай. А Курнебрал завтра утречком отвезет королю.
– Не убьют его там? – заботливо поинтересовалась Изольда.
– Не должны, – уклончиво ответил Мырддин. – Марку нужен Тристан, а не его оруженосец.
