– Безгрешна я, – глухо проговорила Изольда, но потом с каждым словом, с каждой фразой голос ее становился все яснее, громче, уверенней. – Чиста я перед Богом и перед супругом своим королем Марком. Позвольте мне прикоснуться к святыне, и я произнесу свою клятву при всех. И пронесу в голых руках раскаленное железо. Я готова. Я не сделаю ни шагу назад.
Жаровня, в которой рабы при помощи длинных ржавых щипцов держали нагретую докрасна полосу металла, была уже совсем рядом, от нее отчетливо веяло теплом, а навстречу Изольде двое рыцарей несли тяжелый беломраморный ковчежец с мощами Святого Хилярия.
Изольда опустила руки и сосредоточилась на тексте, который ей следовало произнести. Все-таки задуманная клятва получалась слишком хитрой, в витиеватых словесах недолго было и запутаться. Суть-то не в них, понятное дело, главное – спокойствие, как велел Мырддин, но ведь хочется еще и в историю войти, запомниться всему народу своим удивительным лукавством и мудростью, надо не ударить в грязь лицом. Там, у реки, не ударила… Ха-ха, а ведь могла и буквально плюхнуться носом в холодную жижу, если бы чего-то они с Тристаном не рассчитали. А вот теперь главное – спокойствие. Какой-то знаменитый мультяшный герой любил повторять эти два слова. Какой же? Она никак не могла вспомнить, что очень мешало ей, беспокоило, а ведь главное – спокойствие…
И тут Изольда коснулась святых мощей, автоматически бормоча соответствующие минуте молитвы на древнеирландском, потом подняла руки почти к самому лицу, взглянула на них и чуть не упала в обморок раньше времени.
Руки были сухими! Мощи были сухими!!! Ни в какой особой жидкости они там не плавали!!!
Если б Изольда была мужчиной, на том бы испытание и закончилось. Всякий мужчина в такой ситуации либо во всем сознался бы, с позором принимая смерть, либо схватился за меч, выдернув его у кого угодно, либо в отчаянии кинулся бежать. Мужская логика подсказывает только такие три пути – три красивых варианта окончательного проигрыша. Совсем не то – логика женская.
«Мырддин сказал, что мощи плавают в Особом Средстве, – рассуждала Маша. – Значит, так оно и есть. Просто я сейчас не в том состоянии, чтобы увидеть его и даже почувствовать. Это же Особое Средство. Его и не надо видеть и чувствовать, оно просто действует, и все. Главное – спокойствие».
Она вдруг вспомнила, кто любил повторять эти слова. Карлсон! Карлсон, который живет на крыше. Вспомнила и враз успокоилась.
– Клянусь! – объявила Изольда звонким и радостным голосом десятилетней девочки, читающей наизусть перед всей дружиной Торжественное обещание пионера Советского Союза. – Клянусь мощами Святого Хилярия, что меня, королеву Корнуолла Изольду, изо всех мужчин этого мира держал в своих объятиях лишь только супруг мой Марк, с которым обвенчана я по Римскому Закону, да еще вот этот несчастный полубезумный паломник, которого встретила я на пути сюда. Все это видели, и не смею я перед лицом Господа молчать о том. Устраивает вас такая клятва, господа?
– Устраивает, – громко сказал король Артур.
А трое епископов молча кивнули. Дружно как один.
И тогда королева протянула вперед руки ладонями вверх, и рабы подняли щипцами раскаленную железную полосу и подали ей, и отпустили зажимы с двух сторон одновременно. А Изольда согнула пальцы и медленно пошла, неся в руках перед собою длинную горячую пластину, красно-оранжевую, как тот апельсин, что выкатился, помнится, из рукава у Мырддина. Она прошла ровно семь шагов, потом выронила железяку, зашипевшую в мокрой траве, а сама упала навзничь без чувств, но ни единого следа не проступило на ее мраморно-белых ладонях.
Изольда так и не смогла после объяснить, что же произошло в тот день на Белой Поляне возле Худого Брода. Раскаленный металл был настоящим – это она точно выяснила. Собственно, королева и не сомневалась, потому что помнила, каким жаром пылала эта чертова полоска. Однако никакого Особого Средства в ковчежец не наливали. И не потому, кстати, что его вообще не существовало в природе, а потому, что проклятая Вазеллина постаралась.
И каким же, спрашивается, образом удалось ей – не ведьме, не волшебнице, просто Маше, просто Изольде – пронести раскаленный металл добрых пять метров? Этого понять не мог никто, даже Мырддин. Во всяком случае, так он ей и сказал при следующей встрече:
– Не понимаю.
– А вы обладаете такой способностью – не понимать? – ядовито поинтересовалась Маша.
Мырддин уважительно улыбнулся:
– Ну конечно, нет. Я слукавил. Просто сейчас мы столкнулись со случаем, когда суть происшедшего выходит за рамки эксперимента, и я не могу объяснить эту суть тебе или, скажем, Ивану. Если сказать коротко, ты просто очень хотела пройти это испытание, вот и прошла.
– А между прочим, – сказала Маша, – меня полностью устраивает подобное объяснение.
– А я и не сомневался в этом, – еще раз улыбнулся добрый волшебник.
Перинис доложил Тристану, что по дороге от Белой Поляны к гроту завернул в домик лесника Орбита. Тот как раз высматривал, что за зверь попался в его хитрую ловушку – глубокую яму, заложенную прутьями и присыпанную сухой листвой. Судя по звукам, зверь там сидел крупный, очевидно, вепрь. Перинис, не долго думая, подкрался, хряснул лесничего палкой по голове, да и подтолкнул в гости к кабану.
– Ну ты, братец, прямо изверг какой-то! – пожурил его Тристан мягко.
– Что вы, сэр, неужели подумали, что я отдал живого человека на растерзание дикому вепрю? Кабану достался только труп, ведь от моего удара палкой голова Орбита развалилась, как переспелая тыква!
– Гуманно, – оценил Тристан, не слишком рассчитывая на понимание его тонкой иронии Перинисом. – А хочешь, я предложу тебе в награду за успешно выполненное задание еще одно задание – не просто более легкое, но и приятное.
– Это какое же? – Слуга Изольды аж рот приоткрыл в тщетном стремлении догадаться, о чем идет речь.
– Я предлагаю тебе обесчестить госпожу Вазеллину. Разработку операции и всю ответственность за нее беру на себя. Согласен?
– Еще бы! – расплылся Перинис в похотливой улыбке.
