Татьяна кивнула.
– Хорошо, – буркнул Тополь, – высылаю команду. В Заячьи Уши можете не торопиться. Я опоздаю. Минут на десять. Конец связи.
– Скотина, – проворчал я, и дальше мы ехали молча.
На длинном прямом участке дороги я снова вдавил педаль в пол и впервые в жизни узнал, что такое двести двадцать километров в час. Чуваки, это – кайф! Кстати, странный спидометр был у этого 'патроля'. В обычном разметка до ста восьмидесяти (я однажды специально приглядывался), да и сто восемьдесят для такого тяжелого джипа много – мотор начинает перегреваться. Странно. Почему все так странно?
А торможение было плавным, зато до нуля. Я остановил машину возле Степуринского сельского кладбища, там, где дорога, уже грунтовая, спускалась в овраг. Склоны его хорошо закрывали от посторонних глаз и прицельного пулеметного огня. Последнее казалось теперь особенно актуальным.
– Почему ты остановился? – спросила Татьяна.
– Он подарил мне десять минут. Я хочу потратить их на разговор с тобой. Без пальбы и метания гранат. Можно?
– Можно.
– Тогда я задам вопрос. Кто ты такая?
– Но мы же договорились. У нас 'Последнее танго в Париже'.
– Извини, дорогая, 'Танго' давно закончилось. Теперь уже другое кино идет. По-моему, 'Бонни и Клайд' или это – 'The Real McCoy'. Уж очень стрельбы много для 'Последнего танго'. Так что будь добра, девочка, я повторяю вопрос: ты кто?
– Я – Лозова Татьяна Вячеславовна, мастер спорта международного класса по фигурному катанию.
– А еще?
– Художник-полиграфист, выпускница…
– Понятно. А протектор разрисовывать дырками от пуль тебя кто обучал? Заслуженный тренер СССР Виталий Иванович Крайнов или великий график Гюстав Доре? Я хочу знать правду.
– Мишук, – Татьяна придвинулась и пощекотала мою щеку рыжими локонами, – ты можешь подождать?
– До чего? До своей смерти?
– Дурачок! До встречи с Тополем.
Я задумался и внимательно посмотрел на нее.
– А автомат ты можешь мне вернуть? Или наоборот – я должен сдать и свое личное оружие?
– Да, Господи, зачем он мне теперь-то! – она бросила автомат обратно на переднее сиденье и предложила: – Давай покурим.
Я закурил, вышел из машины. Потрогал пальцами след от пули на лобовом стекле. След был занятный: небольшая такая выбоина, ну, примерно, какую оставляет осколок гранаты на каменной стене. А я готов был поклясться, что в меня стреляли в упор, и не из 'Макарова'. Это был действительно 'Кедр' или какой-нибудь 'Хеклер и Кох' девятого калибра. От таких попаданий на стеклах даже самых серьезных бронемобилей остается сетка трещин. На моем ветровом стекле не было ни единой трещинки. Ни единой. Интуиция, подсознание, шестое чувство подсказывало: возможно, это и есть самое важное из всего, что я узнал про них, и меня уже охватывал мистический ужас (не пора ли вооружиться осиновым колом вместо 'Калашникова'?). Однако стекло я трогал рассеянно, машинально как-то, и мысли о его волшебной непробиваемости текли лениво и явно на втором плане. На первом плане выстраивался совсем иной ряд. Татьяна. Любовь. Счастье. Игра. Ложь. Смерть.
'Я люблю ее. – Чушь. Ты просто увлекся. Она просто очень вовремя появилась. – Но ведь и Татьяна любит меня. – Татьяна выполняла задание. – Чье? – Да какая разница? Бандитов, ГБ, ЦРУ, Космической разведки Эпсилон Эридана… – Положим, разница есть. Но я понимаю, что ты хочешь сказать. – Правильно. Все это был цирк. – Не все. Задание могло предусматривать интимную связь со мной или в еще более общем виде – неформальный контакт. А все остальное… Помилуй! Какому шефу контрразведки по зубам сочинить такой сценарий? – Да, разумеется, она подошла к заданию творчески. – А почему? – Н-ну… просто… – Да потому что она влюбилась в меня! Понял? И за этот творческий подход я люблю ее теперь еще сильнее, теперь, когда я узнал правду, еще сильнее люблю, понял? Понял, скептик хренов?! – Прекрати истерику. Ты еще не знаешь никакой правды'.
Действительно, правды я еще не знал. Были пока одни догадки. Я взглянул на Татьяну. Она сидела на жухлой придорожной траве и, дотягивая уже совсем короткий бычок, внимательно изучала свои красиво наманикюренные ногти, очевидно, слегка пострадавшие в ходе стрельбы.
– Слушай, и часто ты вот так работаешь?
– Как?
– Ну, вот как со мной этой ночью.
Татьяна посмотрела на меня долгим и пристальным взглядом.
– Ты специально говоришь мне гадости?
Мне стало стыдно. Действительно, за что? Я просто хотел знать правду.
– Я просто хочу знать правду, – сказал я ей.
– Ты уверен в этом? – спросила она.
– Да. Потому что я люблю тебя.
– Врешь, Разгонов. Ты любишь Машку. А я у тебя так, в качестве дублера. Верно? Ведь мертвые вне конкуренции. Цитирую по памяти.
