Он медленно перебирал фотографии, которые видел бесчисленное количество раз. Но сейчас они выглядели по-другому. Сейчас он искал в них предзнаменования того, что должно было случиться много позже, хотя он, конечно, не знал об этом, когда делал их. Анни, с деревянным молотком в руке, со страшной силой вбивает колышек для палатки. Анни на прыжковой вышке, стройная, как ива, в своем черном купальнике. Анни, спящая в зеленом спальном мешке. Анни на велосипеде, лицо скрыто светлыми волосами. А вот он сам возится с примусом. Вот они вдвоем. Ему пришлось долго ее уговаривать сфотографироваться. Она терпеть не могла позировать перед объективом.
– Хальвор! – закричала бабушка от окна.- Приехал полицейский автомобиль!
– Да, – тихо сказал он.
– Зачем он сюда приехал? – Она вдруг озабоченно посмотрела на него. – Что им надо?
– Это из-за Анни.
– А что с Анни?
– Она мертва.
– Что ты такое говоришь? Она осторожно проковыляла обратно к стулу и оперлась о ручку.
– Она мертва. Они приехали, чтобы допросить меня. Я знал, что они приедут, я ждал их.
– Почему ты говоришь, что Анни мертва?
– Потому что она мертва! – закричал он.- Она умерла вчера! Звонил ее отец.
– О боже, но почему?
– Ну я-то откуда знаю? Я не знаю почему, я только знаю, что она мертва!
Он спрятал лицо в ладонях. Бабушка, как мешок, опустилась в кресло и стала еще бледнее, чем обычно. У них так долго все шло хорошо. Этого, конечно, не может быть, не может.
Кто-то резко застучал в дверь. Хальвор вздрогнул, положил фотографии под скатерть и пошел открывать. Их было двое. Они какое-то время стояли в проеме и смотрели на него. Было несложно угадать, о чем они думали.
– Тебя зовут Хальвор Мунтц?
– Да.
– Мы приехали задать тебе несколько вопросов. Ты понимаешь, почему мы тут?
– Ее отец звонил сегодня ночью.
Хальвор кивал и кивал. Сейер увидел старуху в кресле и поздоровался.
– Это твоя родственница?
– Да.
– Есть место, где мы могли бы поговорить наедине?
– Только у меня в комнате.
– Да? Если ты не возражаешь, тогда…
Хальвор первым вышел из гостиной, прошел через тесную кухоньку и зашел в маленькую комнату. Дом, должно быть, старый, подумал Сейер, теперь уже так не строят. Мужчины расселись на расшатанном диване, Мунтц сел на постель. Старая комната с зелеными стенами и широким подоконником.
– Это твоя бабушка? В гостиной?
– По отцу.
– А родители?
– Они разведены.
– И поэтому ты живешь здесь?
– Мне предоставили выбор, с кем жить.
Слова получались сухими и отрывистыми, как камешки.
Сейер огляделся, поискал фотографии Анни и нашел одну – маленькую, в желтой рамке, на ночном столике. Рядом с ней стояли будильник и статуэтка Мадонны с младенцем, возможно, сувенир с юга. Единственный плакат на стене – какой-то рок-певец и надпись «Meat Loaf» поперек картинки. Музыкальный центр и диски. Шкаф для одежды, пара кроссовок, не таких хороших, как у Анни. На ручке шкафа висит мотоциклетный шлем. Неубранная постель. Напротив окна – столик, на нем – изящный компьютер с маленьким дисплеем. В ящике рядом – дискеты. Сейер посмотрел на верхнюю: шахматы для начинающих. В окно он видел двор, «Вольво», припаркованную рядом с пристройкой, пустую будку и мотоцикл, накрытый полиэтиленом.
– Ты ездишь на мотоцикле? – задал он наводящий вопрос.
– Когда получается. Он не всегда заводится. Я хочу привести его в порядок, но пока сейчас у меня нет денег.
Он немного подергал воротник рубашки. – Ты работаешь?
– На фабрике по производству мороженого. Уже два года.
Фабрика по производству мороженого, подумал Сейер. Два года. Значит, он закончил среднюю школу и начал работать. Возможно, совсем не так глуп, получил профессиональный опыт. Спортивным его не назовешь, слишком худой, слишком бледный. Анни была настоящей спортсменкой, старательно тренировалась и училась в школе, а этот мальчик паковал мороженое и жил с бабушкой. Сейер ощутил какой-то диссонанс. Это была почти высокомерная мысль, он отогнал ее.
– Теперь мне придется спросить тебя кое о чем. Ты не будешь против?
– Нет.
– Тогда я начну так: когда ты в последний раз видел Анни?
– В четверг. Мы были в кино, на шестичасовом сеансе.
– На каком фильме?
– «Филадельфия». Анни плакала, – добавил Хальвор.
– Почему?
– Фильм был грустный.
– Да, точно. А потом?
– Потом мы поели в кафе при кинотеатре и сели на автобус, идущий до ее дома. Посидели в комнате и послушали пластинки. Я сел на автобус домой в одиннадцать. Она проводила меня до остановки у мэрии.
– И больше ты ее не видел?
Он покачал головой. Шрам придавал ему обиженный вид. На самом деле, думал Сейер, у него очень красивое, правильное лицо, зеленые глаза. Маленький рот создавал впечатление, что парень постоянно пытается спрятать некрасивые зубы.
– Не общался ли ты с ней по телефону или еще
как-то?
– По телефону, – быстро ответил Мунтц. – Она звонила на следующий вечер.
– Что она хотела?
– Ничего.
– Она была очень тихой девочкой, верно?
– Да, но любила поговорить по телефону.
– Значит, она ничего не хотела, но все-таки позвонила. О чем вы разговаривали?
– Если вам обязательно нужно знать, мы говорили обо всем и ни о чем.
Сейер улыбнулся. Хальвор все время смотрел в окно, как будто хотел избежать визуального контакта. Может быть, он чувствует себя виноватым или просто стесняется. Сейеру стало жаль парня. Любимая мертва, а ему, возможно, даже не с кем поговорить, кроме бабушки, которая ждет в гостиной. Кроме того, может быть, он еще и убийца, думал Сейер.
– А вчера ты, как обычно, был на работе? На фабрике?
Хальвор немного помедлил.
– Нет, я был дома.
– Значит, ты был дома? Почему?
– Я был не совсем здоров.
– Ты часто пропускаешь работу?
– Нет, я нечасто пропускаю работу! – Он поднял голос. В первый раз он показал, что что-то чувствует.
