— Полоска плотного шелка может быть жесткой, как веревка, так что не требуется особой силы, чтобы пережать те артерии, которые питают мозг. При этом нарушается снабжение кислородом, а мозг к этому очень чувствителен. Возможно, через пару минут все уже было кончено.
— Когда это произошло?
— Этого мы пока не знаем. Видимо, вчера вечером.
— После семи, — пробормотал Ульф. — Я расстался с ним около семи.
— Где?
— Здесь, — он сглотнул слезы, — на чердаке. То есть… я хотел сказать — на лестнице.
Возможно, Кристер и не был блестящим психологом и наблюдателем, но и сын Гунборг Юнг не был ловким вруном. Менее чем за четверть часа Кристеру удалось выжать из него всю историю.
Тайная квартира. Склад наркотиков. Жак боялся полиции.
Слушатели были потрясены его рассказом. Даже если он и не знал разгадки, все разом почувствовали, как отдельные кусочки мозаики становятся на свои места.
— Деньги! — воскликнул Палле. — Огромные доходы, не облагаемые налогом. Значит, он не врал. Это у меня вата вместо мозгов. И потом, эта квартира. Вот откуда он пришел в то утро, когда шел дождь, а он был сухой, как чучело в музее.
— Да, — вздохнула Мария. — Я до смерти перепугалась, когда кто-то приоткрыл дверь там наверху. А это, оказывается, был всего-навсего Жак.
Она поздно поняла, что проговорилась. Ей пришлось изложить этот маленький эпизод, а затем выслушать упреки за то, что молчала.
Между тем Ивонна Карстен тоже начала потихоньку приходить в себя.
— Я знала. Я знала, что тут что-то нечисто. Он говорил, что я слишком любопытна, что я сую нос не в свое дело. Я недоумевала, откуда у него такая уйма денег, почему он все время ходит по барам с артистками и кинозвездами. А оказывается, он подбирал потенциальных клиентов — людей с расстроенными нервами, которые все время переживают стрессы и ищут спасение в наркотиках. И поэтому он побоялся и дальше водиться с маленькой любопытной Ивонной и без всяких объяснений дал мне отставку.
— А может быть, — задумчиво проговорила Гунборг, — он не хотел, чтобы ты была замешана. Ведь это было очень опасно. Он любил тебя и хотел оградить…
— Вот именно! — почти беззвучно выдохнул Ульф. — Он всегда обожал тебя, я точно знаю. Потому он и не хотел…
— Чего он не хотел?
Он уставился на нее, как будто она была кровавой леди Макбет, персонажем из его эссе по истории театра.
— Не хотел говорить комиссару, что видел на прошлой неделе. Когда убили Веронику!
— Ты ведь сам только что сказал, что он боялся полиции, поскольку у него у самого рыльце было в пушку из-за этой дурацкой квартиры.
— Да-да, конечно, он боялся. Но я думаю… я уверен, что он не хотел, чтобы убийцу поймали. Потому что… потому что это ты.
— Ты спятил! С какой стати, черт возьми, я стала бы убивать Веронику Турен?
Ее рыжая грива сверкала, она нервно царапала острыми ногтями черную шелковую юбку. Палле с восхищением наблюдал всю эту сцену, однако был начеку, готовясь перехватить ее руку, когда она решит закатить глупому Уффе звонкую пощечину. Но Кристер Вик неожиданно направил ее гнев в иную сторону.
— Я могу назвать три причины, — вяло протянул он. — Во-первых, среди всех собравшихся фрекен Карстен обладает наиболее неустойчивым и огнеопасным темпераментом, который как раз и приводит к необдуманным поступкам и всплескам агрессии. Во-вторых, вы не только завидовали фру Турен, но и ревновали к ней. И, в-третьих, вы ее всегда откровенно недолюбливали. Настолько, что с подловатой наивностью подростка нафантазировали целую историю о том, как она утопила бедного Фольке Фростелля, чтобы унаследовать его миллионы. Ведь это были просто ваши фантазии, верно? И вы выдавали их нам маленькими порциями, хотя все это исходило от вас, а не от вашей матушки, как вы пытались нам внушить.
— Они были одни там в Мальме, — упрямо буркнула Ивонна. — И вполне могло произойти именно так.
Однако ее большие красивые глаза беспокойно забегали.
— Где вы находились вчера вечером? — спросил Кристер. — После семи часов?
Возникла гнетущая пауза. Ивонна закусила накрашенную губу, попыталась ответить небрежно, однако голос ее звучал испуганно и напряженно:
— Я была… так, в разных местах. В городе. В парикмахерской. В метро. После девяти я была у мамы с папой, мы смотрели по телевизору на Фабиолу и пили чай, а потом я осталась у них ночевать.
— Стало быть, у вас нет и намека на алиби с семи до девяти вечера?
— Не-ет.
— И у вас есть ключ от ателье.
— Да, он у меня валяется в какой-то сумочке. Но я бы не… вы же понимаете, что я никогда… Я не могла убить Жака!
Внезапно слезы потекли из глаз, растворяя тушь на ресницах, и, прочертив глубокие борозды в слое пудры на лице, закапали тяжелыми мутными каплями на безумно дорогое платье. Хенрик Турен смущенно протянул ей платок, а Кристер Вик, не сказав больше ни слова, перешел к проверке остальных алиби.
Результаты получились удручающие, поскольку ни один из присутствующих не мог представить достойного алиби на время от семи до девяти. Мария, Хенрик Турен и Гунборг Юнг вообще не имели на тот вечер никакого алиби, в то время как Ульф ходил в кино с приятелями; а Аста Арман после девяти была на дне рождения в Эстермальме.
— Итак, вы распрощались ровно в семь?
Ульф подтвердил, что так оно и было.
— Он проводил меня до двери. А потом собирался пойти поговорить с ней.
— С кем?
— С одной из тех двоих, кого он видел с Вероникой.
— Вместе с Вероникой, он так и сказал?
— Нет-нет, он сказал, что видел, как Вероника вошла в ателье, а затем видел еще двоих, но в разное время.
— Идиот несчастный, — буркнул Палле. — Практически он был свидетелем убийства, но разве у него хватило ума сообщить об этом в полицию? Нет, куда там, чтобы скрыть свой проклятый склад наркотиков, он решает разыграть из себя частного детектива и мило побеседовать на дружеской ноге с женщиной, которая, насколько он знает, вполне возможно, совершила убийство. И он говорит ей: «Я видел тебя, я — единственный, кто видел тебя, и я пока что никому об этом не рассказал». До чего же глуп и беспечен в отношении собственной жизни был этот бородатый дурак!
— Вот именно, — вставила Гунборг Юнг. — Я так ему и сказала.
— Жаку? Когда?
Глаза Кристера блеснули синевой, ее глаза по контрасту стали почти белыми.
— Вчера. Здесь, в ателье. Это я мило беседовала с ним на дружеской ноге. Прекрати реветь, Ивонна. Если в девять вечера ты была дома, никто не сможет обвинить тебя в том, что ты его задушила. В половине десятого он еще был жив. Жив и чертовски зол.
Если Кристер и был удивлен, то не подал виду. Он не стал тут же сыпать вопросами, хотя и мог бы. Создавалось впечатление, что он сознательно тянет время. Однако когда несколько часов спустя он вернулся к допросу, многое уже было сделано.
Прежде всего, произвели обыск в квартире над ателье, при этом конфисковали около шести тысяч таблеток риталина и прелудина. Пресса и радио получили этот лакомый кусочек и на время успокоились. Профессор Альгрен прочел целую лекцию об артериях, кислородной недостаточности мозга и возможных кровоизлияниях на слизистой оболочке гортани. Однако гораздо важнее было то, что он высказал догадку,
