— Странная штука — случайность, — философски протянул он.
— За сегодняшний вечер не первая. — И я рассказал о партии в бридж у фру Эстер Карлберг.
Веспер Юнсон потеребил усы.
— Она действительно назвала меня усатым карапузом?
Я кивнул.
— Карапуз, — повторил комиссар и погрузился в мрачные раздумья.
— Как бы там ни было, у Клары Денер, Нильса Леслера и его очаровательной жены Мэри, похоже, стопроцентное алиби, — заметил я.
— Да-да, — живо согласился он.
— Алиби нет только у двоих — у Лео Леслера и у Хелен, — продолжал я.
— Да-да.
— А стоит ли отпускать Лео, особенно после истории с сиренью? Скажите откровенно, вам не кажется, что это его рук дело?
— Да-да, — повторил он снова.
Я вздохнул. Сейчас от него явно ничего не добьешься. Почему? Неужто его так задели слова фру Карлберг?
У Тегельбаккен Класон затормозил, Веспер Юнсон протянул мне холодную руку.
— Звоните, — бросил он так равнодушно, словно его совершенно не волновало, как и что я буду делать.
Ночью меня терзали кошмары. Я проснулся в липком поту и сел на постели. В окне брезжил серый рассвет. Девятый час.
Я обтерся холодной водой, выпил чашку горячего чаю. Со свинцово-серого неба сыпала изморось. Ровно в половине десятого я набрал номер полицейского управления. Увы, комиссар Юнсон только что ушел, когда будет — не известно.
Звонок из студии. Секретарша чуть не плакала. Я совсем с ума сошел, ведь сегодня меня ждали в Буросе для съемок на текстильной фабрике. Звонил директор, спрашивал, куда пропал фотограф Фриберг. И тон у него был весьма нелюбезный.
Я прикусил губу. Бурос просто вылетел у меня из головы. Жалко, эта фабрика была из числа лучших моих заказчиков.
— Позвоните им, скажите, что я заболел… Короче, что-нибудь придумайте. И выясните, нельзя ли приехать через несколько дней.
— Ладно, — вздохнула она. — И еще звонил директор Линдскуг из «Трансокеаник», начальник отдела рекламы из «Объединенной шерсти», фру Хелен Леслер и…
Я перебил ее:
— Хелен Леслер? Что она хотела?
— Сказала, что перезвонит.
— Когда вы с ней говорили?
— Только что. Вчера после обеда звонила другая фру Леслер, Мэри. Просила вас связаться с ней.
— Хорошо. — Я положил трубку.
По телефону я вызвал такси и поехал по мокрым улицам на Фурусундсгатан. На звонок никто не открыл. Видимо, Хелен куда-то ушла.
Под моросящим дождем я зашагал к Вертавен. Что хотела сообщить молодая вдова? Может, передумала насчет письма от свекра и решила все рассказать?
А что понадобилось Мэри Леслер?
Я зашел в табачный магазин, отыскал в телефонной книге номер Нильса Леслера и позвонил. Занято. Я подождал и еще раз позвонил — с тем же успехом.
А что если просто нагрянуть к этой шикарной даме домой?
Я посмотрел адрес. Етавеген, сто семь, Юрсхольм. Довольно далеко от Стокгольма, но меня это не испугало. Быстро приняв решение, я уже через двадцать минут сидел в юрсхольмском поезде.
Вновь и вновь я возвращался в мыслях к сирени и Нильсу Леслеру. Звонок Мэри Леслер оказался, в самом деле, кстати — дал повод навестить супругов Леслер. Я не мог отделаться от ощущения, что Веспер Юнсон не до конца понимал серьезность ситуации. Нильсу Леслеру грозила опасность, и кто-то должен находиться поблизости.
Жил Нильс Леслер в солидном особняке с фронтоном и трубами из неоштукатуренного кирпича. Тяжелая, массивная постройка была окружена большим тенистым садом с цветущими яблонями, ухоженными газонами и цветочными клумбами.
Я уже собрался открыть решетчатую калитку, когда услыхал за спиной торопливые шаги. Это был почтальон.
— Управляющий Леслер здесь живет? — спросил он. Я кивнул. Он достал из сумки письмо. — Никак люди не научатся аккуратно писать цифры, — буркнул он, показывая мне конверт. — Это вот разве не четверка?
Последняя цифра действительно выглядела как четверка.
— Я тут недавно, еще не запомнил, кто где живет, — пояснил он.
— Хотите, передам? — предложил я.
— Очень любезно с вашей стороны. — Он небрежно козырнул и отправился дальше.
Позвонив у двери, я рассеянно посмотрел на письмо. Обыкновенный казенный конверт, тонкий, сероватый, адрес написан карандашом. Я посмотрел на оборот. Фамилия отправителя не указана. Но сквозь тонкую бумагу просвечивали крупные темные буквы:
На миг я задумался, потом вдруг сообразил и плотно прижал конверт к письму. Проступили новые буквы:
Гостиница, где живет Лео!
В доме послышались шаги, кто-то тронул замок, и тяжелая дубовая дверь распахнулась. На пороге стояла девушка в белом рабочем халатике.
— Дома фру Леслер?
— Нет, она на конной прогулке, — ответила девушка. — Но скоро вернется. Входите, пожалуйста.
Я хотел спросить горничную, дома ли сам управляющий, но услышал, как кто-то вошел в дом. В холле застучали каблуки, и через секунду в дверях гостиной возникла изящная фигурка в костюме для верховой езды.
— Боже, до чего я вымокла! — воскликнула она. — И все равно, знали бы вы, Черстин… — Мэри Леслер заметила меня и осеклась.
— Доброе утро, — поздоровался я.
Она подошла ко мне, сняла перчатку, протянула руку и сказала:
— Замечательно!
— Я узнал, что вы вчера звонили, а поскольку оказался в ваших краях, решил зайти.
— И правильно сделали, — улыбнулась она.
Смотреть на нее было одно удовольствие. Она была без каскетки, мокрые русые волосы рассыпались по плечам. Симпатичное личико тоже все в каплях дождя, на щеках свежий румянец, серые глаза сверкали лукавством и юным задором. Я, честно говоря, был ошарашен. Никак бы не предположил, что под маской светской львицы, продемонстрированной на допросе в квартире деверя, таится столько девичьей свежести.
