Теперь предстояло сделать решительное усилие. Только оно имело значение. Все с самого начала давалось ему очень трудно. С этого момента будет еще трудней.
Леонардо возобновил движение. Он снова повернулся к темноте и посмотрел вперед на невидимый горизонт. Сделал полный выдох, втянул грудную клетку, чтобы выпустить из легких весь воздух. И только после этого погрузился в воду с головой. Одновременно он толкался носками о песчаное дно и подгребал руками, продвигаясь как можно дальше, туда, где было еще глубже, чтобы полностью уйти под воду.
Он пробыл под водой, пока терпеть стало невмоготу. Судорожно захотелось дышать. И он сделал глубокий вдох носом и ртом. Ему сдавило горло, в него вошло небольшое количество воды. Легкие этого не поняли и попробовали снова. Внутрь затекло еще немного воды. Внезапно ступни коснулись дна, ноги уперлись и толкнули Леонардо вверх, застав его врасплох. На мгновение голова показалась на поверхности и успела глотнуть воздуха.
Леонардо схватил голову обеими руками, чтобы усмирить ее. Он пригнул шею и опустил ее под воду. Ему пришла в голову мысль сгруппироваться, крепко зажав колени руками. Таким образом он подавит неповиновение рук и ног. Несмотря на мокрую одежду, он перевернулся, как удав. Леонардо пожалел, что снял пальто. Возможно, оно добавило бы ему веса и не дало бы всплыть. Голова снова вынырнула из воды. Через нос в него вошла новая порция воздуха. Леонардо нырнул и сделал глоток. Что-то внутри него не хотело смиряться. Тело ему не повиновалось. Руки не слушались, они бились под водой, чтобы снова выбраться на поверхность. Леонардо сильно укусил себя за руку и ничего не почувствовал. Он хлебнул воды. Нога попыталась упереться в дно, чтобы подбросить Леонардо, но мускулы слишком ослабли.
Леонардо проклинал свое сердце, продолжавшее биться. Он хлебнул еще воды. Попытался сделать кувырок, достать до дна и как-то зацепиться за него. Попробовал ухватиться за песок, но тот просачивался у него сквозь пальцы. Оставаться в таком положении было рискованно, это давало рукам и ногам дополнительную возможность вытолкнуть его наверх. Он хлебнул еще и еще воды. Наконец его сердце прекратило схватку и, сдавшись Леонардо, убило его.
58
Я представлял свое самоубийство во всех подробностях, какие только мог измыслить. Раз от разу они становились все беспощаднее. Потом я начинал все сначала. Каждый раз я усугублял обстоятельства моей смерти, чтобы сделать ее еще невыносимее и страшнее. Я жалел себя.
Я подошел к самой воде. Шагнул в нее прямо в ботинках. Ледяные волны лизали лодыжки. Я представил, что прижимаю к груди эти страницы. Я обхватил руками стопку бумаги под названием 'Марио от его покойного отца'. Я баюкал ее, погружаясь в воду, уходя на глубину. Я чувствовал себя отцом стопки бумаги, распечатанной на принтере.
Вот все, что я сумел породить на свет.
Вот как я покидал земные пределы. Я входил в воду с нелепым суррогатом собственного сына из бумаги и чернил. Вот с этим вот.
На скомканных листах бумаги покоились мои напрасные надежды на будущее, мои отчаянные поступки. В них витал призрак существа, которого я никогда не узнаю. Я создал хранилище иллюзий, опоясав его вереницами знаков, которые никто никогда не прочтет, потому что их разъест соль. Я воображал, выдумывал, думал. Я шел по колено в холодной воде.
Дальше я не пошел. Я повернулся к берегу и вышел из воды. Какое-то время я еще бродил с вымокшими до колен ногами. Потом мне надоело слоняться вдоль берега, я повернул налево и двинулся вглубь острова, к улицам. Кругом не было ни души, включая мою душу.
Я очутился на хорошо знакомой улице. Было поздно. Наверное, далеко за полночь.
Я все равно позвонил в звонок.
Несмотря на поздний час, через несколько мгновений из домофона ответил голос. Дверь подъезда открылась, и я поднялся по лестнице.
Тициано был еще одет.
— Ничего не говори. Я все знаю, — опередил он меня. — И даже не хочу знать, куда тебя занесло.
Он ни словом не обмолвился о мокрых полах моего пальто и намокших до бедер брюках. Он дал мне чистый тренировочный костюм.
Пока я принимал душ, Тициано мигом разобрал диван-кровать. Он принес мне чашку горячей мутноватой жидкости.
— Настой лекарственных трав, успокаивает. Тут валерьяна, мята лимонная, мята перечная, цветы лаванды, — сказал Тициано, хотя, полагаю, он добавил туда что-то еще. — Пей и ни о чем не думай.
Я проспал часов двенадцать. Точнее, все это время я избегал яви. Я не видел кошмарных снов. Стаи слов не терзали меня, закручивая в своем вихре. В конце концов, барахтаться под водой и бороться с самим собой ради самоуничтожения — пустая затея. Для этого не нужно столько мелодрамы. Достаточно простудиться после короткой прогулки, промочить ноги в ледяной морской воде, затем принять несколько капель снотворного, проваляться на диване у друга, а когда уже не сможешь спать — упразднить целый мир, атомную бомбу, черную дыру, частичку переносной антиматерии, то есть пресловутого себя, так называемого и нижеподписавшегося. Себя.
Я провел несколько дней в компании с высокой температурой, снотворным и диваном-кроватью. Меня не было.
59
В аэропорту Тициано остановился поменять деньги у окошка обменного пункта. Вокруг толпились люди, сновали извечные багажные тележки. Кто-то даже тащил доску для серфинга. Я впервые выбрался из дома. В голове еще гудело после нескольких дней и ночей, проведенных в бреду на диване. Только теперь я заметил, что и я, и мой друг были без багажа. Мы зарегистрировались, прошли через рамку металлоискателя, сели в самолет. Самолет взлетел.
Я заснул. Мне приснился мужчина, от которого был зачат мой сын. Он был очень похож на меня, но на нем была такая одежда, которую я бы никогда не надел. Еще он говорил на другом языке. У него был приветливый вид. Я почтительно тряс ему руку и поздравлял его. Проснулся я с привкусом горечи во рту. Каким я его себе представлял? Совсем другим? Высоким, широкоплечим, с черными как смоль волосами и свежей щетиной? Или толстым и лысым, с лоснящейся кожей, маленькими, узкими, как прорези, глазками, гнилыми зубами и кривой ухмылкой?
Мы приземлились. Выйдя из аэропорта, Тициано направился к стоянке такси. Назвал водителю адрес. В какой-то момент мне показалось, что мы едем по мосту через реку. Хотя это могло быть озеро. Или океан, ледник, пустыня. Для меня никакой разницы. Мы вышли из машины возле большого здания, в ряду таких же больших зданий.
— Встреча назначена вроде бы здесь.
— Что, вот так сразу? — спросил я.
— Ты хотел сначала перекусить?
— Да я не об этом.
— А то давай, чего. Время еще есть, заскочим куда-нибудь по-быстрому.
— Я не хочу есть.
— Ну и отлично.
— Просто я думал, все будет по-другому. Я думал, мы займемся поисками. Подкараулим его. Будем за ним следить, держать на крючке.
Тициано хмыкнул:
— Слушай, нам нужно всего-навсего поговорить с одним человеком.
