вряд ли здесь есть южане… И тут Аннерби заметил на куртках двоих из важных персон эмблему парламента. Кто-то проявил энтузиазм, выходящий за рамки разумной дипломатии.
Открылся средний люк, и в салон ворвалась волна застывшего воздуха. Смит уже собрала свою аппаратуру и поднималась к люку. Хранкнер оставался на насесте на секунду дольше. Махнув рукой одному из операторов разведки, он спросил:
– Еще бомбы были?
– Нет, сэр, ни одной. Мы получили подтверждения по всей сети. Одиночный взрыв в одну мегатонну.
Клуб унтер-офицеров в Ставке был слегка необычным. Ставка располагалась дальше дня пути от любых цивилизованных развлечений, и бюджет у нее был пухлым по сравнению с другими удаленными местами службы. Средний унтер в Ставке почти наверняка был техником, имеющим за плечами не меньше четырех лет в университете, и многие из них служили в самой глубине Центра Контроля и Управления несколькими этажами ниже клуба. Так что, конечно, были здесь обычные игровые столы, и гимнастические тренажеры, и бар с шипучкой, но еще и хорошая библиотека и набор сетевых аркадных игр, которые могли также служить рабочими станциями учебной сети.
Виктория Лайтхилл сидела в полумраке за стойкой бара и смотрела панораму коммерческого видео на дальней стене. Самое, быть может, необычное в этом клубе было то, что ее сюда пустили. Лайтхилл была младшим лейтенантом, естественным проклятием и врагом многих унтеров. И все же традиция была такова, что если офицер скрывает свой чин и приглашен унтер-офицером, его присутствие терпят.
Терпят, но, в случае Лайтхилл, не слишком приветствуют. Репутация ее группы с их инспекторскими рейдами и особые отношения этой группы с директором разведки у среднего коббера вызывали чувства не радостные. Да, но вся группа, кроме нее – унтеры. И сейчас они рассыпались по всему клубу, и у каждого оттопыривается походная переметная сума. И в этот раз другие унтеры с ними хотя бы разговаривали, если и не общались по-настоящему. Даже те, кто не служил в разведке, знали, что мир висит на волоске – а эта вечно загадочная группа Лайтхилл наверняка что-то знает.
– Это Смит там в Зюйдвиле, – сказал какой-то старший сержант за баром. – А кто же еще?
Он склонил голову в сторону одного из капралов Лайтхилл и ждал реакции. Капрал Суабсиме только пожал плечами с видом очень невинным и – по меркам традов – неприлично молодым.
– Мне таких вещей не говорят, сержант. Нет, в самом деле.
Старший сержант махнул пищевыми руками с возмущенным фырканьем.
– Да? Так чего же это вы, лайтхиллские шестерки, все с походными сумками? Я так думаю, что вы просто самолета ждете.
Такое зондирование обычно заставило бы Вики действовать: либо отозвать Суабсиме, либо – если надо – заставить старшего сержанта заткнуться. Но в унтер-офицерском клубе у Лайтхилл авторитет был нулевой. Кроме того, они здесь для того, чтобы группа не попадалась на глаза никому из официальных лиц.
Сержант, кажется, понял, что молодого солдата ему не спровоцировать, и повернулся к своим приятелям у бара.
Вики вздохнула с облегчением. Пригнулась так, чтобы только верх ее глаз выступал над стойкой бара. Помещение заполнялось народом, звон открываемых банок создавал что-то вроде фоновой музыки. Говорили здесь мало, смеялись еще меньше. Вообще-то унтера вне службы должны быть народом более веселым, но у этих было много о чем подумать. Центром внимания был телевизор. Члены клуба купили в складчину последнее видео переменного формата. В полумраке за баром Вики невольно улыбнулась. Если мир продержится еще несколько лет, такие штуки будут не хуже, чем те устройства видеомантии, с которыми играет папа.
Телевизор качал данные с какого-то коммерческого сайта новостей. В одном окне было взятое какой-то любительской камерой зернистое изображение аэропорта посольства в Зюйдвиле: самолет, бегущий по полосе, был того типа, который Лайтхилл видела до сих пор только дважды. Как многое другое, он был одновременно и секретным, и устаревшим. Комментарии прессы по его поводу были скупы. В другом окне обозревательница поздравляла сама себя с таким журналистским успехом и строила догадки, кто может быть на борту этого самолета.
– …Это не сам король, вопреки возможным заявлениям наших конкурентов. Наши корреспонденты около дворца и аэропорта Принстона не пропустили бы передвижения в королевской семье. Так кто же это сейчас садится в Зюйдвиле? – Дикторша остановилась, и камера наехала ближе, окруженная ее телом. Картинка расширилась, захватывая соседние окна. Этот маневр вдруг создал впечатление очень личного разговора. – Мы знаем, что этот эмиссар – глава собственной разведслужбы короля, Виктория Смит. – Камеры чуть отъехали. – Итак, сотрудникам информационной службы короля мы можем сказать: от прессы вам не скрыться. Лучше сказать нам все, как есть. Чтобы наш народ следил за успехами Смит на Юге.
Вид с другой камеры, из ангара: мамин самолет отбуксирован в ангар, и герметические двери закрылись. Сцена была похожа на диораму, построенную из детских игрушек: футуристического вида самолет, герметично закрытые буксиры, снующие по просторному ангару. Ни одной живой души не видно.
Солдат поднялся к среднему люку, тот начал открываться… и любительская камера посольства отключилась. Экран заполнила печать короля.
Кто-то засмеялся от неожиданности, потом раздались аплодисменты и одобрительные выкрики.
– Молодец генерал! – крикнул кто-то. Эти кобберы не меньше всякого другого хотели бы знать, что творится в Зюйдвиле, но все они давно и глубоко не любили журналистов. И все последние широковещательные обсуждения воспринимали как личное оскорбление.
Вики посмотрела на свою группу. Почти все они смотрели телевизор, но без большого интереса. Они знали, что происходит, и – как и догадался громогласный старший сержант – сами ждали, что вот-вот вступят в действие. К сожалению, телевизор им в этом помочь не мог. У задней стенки, вдали от бара и телевизора, несколько завзятых игроков сидели у терминала. Среди них было трое из группы Лайтхилл. Брент там сидел с тех самых пор, как началось это бездельное ожидание. Брат сгорбился под игровым дисплеем, почти всю его голову покрывал шлем. Поглядеть на него – так и не подумаешь, что мир висит на волоске от гибели.
Вики слезла с насеста и тихо пошла к аркадным играм.
Это был лучший миг бара за все тридцать пять лет его существования. Кто знает, может быть, когда все это кончится, бар станет настоящим предприятием. И более странные вещи бывали. Заведение Бенни было общественным центром странной общины лагеря L1. Очень скоро в эту общину вольется иная раса, первая высокотехнологичная чуждая раса, известная человечеству. И заведение станет центром этого замечательно сочетания.
Бенни Вен плавал от стола к столу, руководя своими помощниками, приветствуя клиентов. И все же время от времени его внимание отвлекалось на это баснословное будущее; он пытался себе представить, как это будет – подавать еду паукам.
– Бенни, в нижнем крыле пиво кончается, – прозвучал у него в ухе голос Ханте.
– Пап, попроси Гонле. Она обещала доставить все, что будет нужно.
Он оглянулся, увидел, как мелькнула в туннеле цветов и лиан Фонг у восточного крыла бара.
Что ответил отец, Бенни не слышал. Он уже разговаривал с группой эмергентов и людей Кенг Хо, заплывающей за только что накрытый стол.
– Добро пожаловать, рад видеть… Лара! Я тебя уже столько Вахт не видел!
Его согревали, смешиваясь, два теплых чувства – гордость за свое заведение и радость от встречи со старыми друзьями.
Перебрасываясь несколькими словами, он плыл от стола к столу, к центральной полости. Во все шесть главных направлений тянулись крылья для посетителей. Предводитель разрешил и одобрил снятие стен и присоединение объемов, служивших комнатами для совещаний. Сейчас бар стал самым большим жилым пространством во всем лагере L1, кроме Озерного Парка. Сегодня почти три четверти всех эмергентов и людей Кенг Хо были на Вахте одновременно – вершина лихорадочной подготовки Спасения Пауков. И
