компаса заблужусь, но в городе или любом населённом пункте никогда не плутал.
В 8-ом классе привозили в Москву на экскурсию. Ну, экскурсия-то по фиг была, там времена голодные были. В моём городе на полках в магазинах только турецкие дрова с надписью чай и морская капуста без боя, остальное по талонам через дикую очередь, да ещё и какую-нибудь хуйню ненужную в нагрузку бери. Не то, что в Москве. Очереди детские — человек на двадцать, да и есть всё, хошь — колбаса, хошь — сыр, хошь — масло. Шопинг (блядь, мы словов-то таковских не знали тогда, найти бы чего пожрать было) после экскурсии — неотъемлемая часть, если не главная цель поездки. До сих пор удивляюсь, как я там ещё посмертную маску Пушкина успевал разглядеть. Отстал по очередям от своих, и, тем ни менее, прибыл затареный к месту отправления нашего автобуса. Было дело. Обосрался, конечно, от страха, один в мегаполисе впервые остался тогда. Но главное — сделать первый шаг, что в драке, что в непонятках. На том и стоим.
Захожу в калитку, а эта сволочь стоит на огороде — жрёт чего-то.
Нашёл пропажу.
Там и сел.
— Лёха?!! Ты откуда??
— От верблюда… — мрачно, — нас теперь точно из училища попрут… мудак ты, Женя…
— От мудака и слышу… тебя за мной послали?? — тоже мрачнеет, — Не поеду… вали назад, я через пару дней приеду.
— Завтра поедем, устал я…
— Жрать хочешь??
— Жек. Я к тебе всю ночь ехал… я спать хочу…
— МАААА! СКВОРИН ПРИЕХАЛ… ЖРАТЬ ХОЧЕЕЕТ…
Сели кушать. Точнее, я сел жрать, а этот фантик напротив.
— Ну, что?? Выпьем??
— Дать бы те в рожу, — с набитым ртом.
— Свою береги, — лезет за бутылкой.
Выпили.
— Ну, рассказывай…
— А чо рассказывать?? Чухнул за тобой вот…
— То есть как??
Рассказал как.
— Во ты еблаааан…
— На себя посмотри, умник.
— Тебя ж вышибут…
— Нас, Жек… нас…
— Ну, я-то понятно, а ты чего??
— Жек, ты мой друг… я просил, чтобы отпустили тебя искать по-хорошему, меня не пустили…. а я… откуда я знаю, что ты там нахуевертишь в горячке-то.
— Гыгыгыгы… ты чо?? Решил, что я вскроюсь??
— А чёрт тебя знает… она ведь такая…
— Заткнись, — насупился. — Ты меня-то по себе не равняй, это ты у нас тонкая поэтическая натура… герой-любовник, блядь.
— Жек, я за тобой поехал…
— Она знает??
— Зачем ей?? И так, наверное, переживает…
— М-дааа…
— Наливай, не мычи… чо уж теперь…
— Козёл ты, Скворин…
— Знаю.
Мы вернулись в училище. День ждали комбата. Рапорта на отчисление написали вместе. Дело о нашем самовольном оставлении части дальше комбата не пошло. Матёрый человечище, как в воду глядел, что дурь молодая. Ну да насмотрелся за свою бытность в должности-то на идиотов. Пока я дотопаю до его опыта работы с подчинёнными, мне, наверное, надо будет столько говна слопать, что если за раз, то лопну раз тысячу по шву.
— Ну что, поросята… Набегались??
Молчим.
— Что вы там за бумажечки мнёте?? Давайте сюда уже. Почитать-то старику нечего, кроме ваших идиотских каракулей.
Полковник Трунин — это серьёзно. У него до нас столько народу в кабинете пообосралось, что даже с собственноручно написанным рапортом на отчисление всё равно стрёмно в его кабинете. Рапорт на четвёртом курсе. Вот и кончился мой поход в армаду. Чуть-чуть не дотянул, блядь. На хер я на первом курсе подыхал и три года грыз уставы?? Идиот.
— Таак… понятно… а помнишь, Скворин, как ты поступал??
— Так точно, товарищ полковник.
— Как ты пешком, как Ванька Жуков, из своего Мухосранска, да на дорожку к Начальнику Училища: «возьмите меня, сироту казанскую, моё место в армии законное… у меня дедушка на корабле плавал», помнишь?? Как он мне, старику, потом пенял, чтобы я, как только ты рапорт напишешь, на тот же ковёр тя поставил, про дедушку рассказывать?? И куда я теперь тебя поведу??? Начальник Училища-то сменился, так что?
— Мой дед был капитаном второго ранга…
— Ух, ты… ажно цельный подполковник… молчи уже, недоразумение, бл… Ну, а ты? Детёныш подземелья, чо скажешь?? (Жек был каптёром в роте и отвечал за подвальные помещения, где хранились всякие стройматериалы и лыжи на всю роту, ну и всякая дрянь по мелочи.)
— Прошу отчислить меня…
Комбат машет рукой, не желая слушать.
— Забубнил, мля… бу-бу-бу… водки нету… бу-бу-бу… гражданки нету… бу-бу-бу… баб тут не ебу… слышал я тебя уже, курсант… «прошу отчислить»… просители хуевы. Так. Теперь по существу давайте… в чём дело, товарищи курсанты??? Я хочу знать, с каких таких пирожков вы мне нервы мотаете и заставляете… гм, — косится на гранёный стакан, стоящий возле графина, — сердечные капли Раменского разлива больше, чем надо, пить?
Я против воли давлю лыбу.
— Скворин, я что-то смешное спросил?? — полурёвом.
— Никак нет, — вытягиваюсь — рефлекс.
— Отвечать!!
Молчу. Да пошло всё нахер, пусть Жек сам объясняет, раз заварил всё это.
— Ну, с тобой всё ясно более-менее… дружок… за компанию… светлое чистое мужское чувство… понимаю… дрючба называется… своей башки нету. Левачов??
— Я понял, что армия — это не моё, товарищ полковник, — твёрдый ответ.
— Однаааако… и что, Левачов, баба того стоит?? Ну, объясни мне, старику, что?? Баба стоит трёх… ТРЁХ, блядь, лет ни хрена не сладкой жизни?? Из-за какого-то куска пизды…
— Товарищ полковник, она — не кусок пизды, — я. Планка рушится, сминая уставы и прочие рефлексы… ответил, глядя прямо перед собой. Будь что будет.
— Шттт…?!! — комбат переводит взгляд с меня на Жеку и обратно. Матёрый волчара, прочитал и просчитал нас, щенков, в доли секунды.
