— Охуел, штоль? — пинаю его по выставленной ласте. — А ну вылазь, уродец…
— Каво пинаетесь-то… пиздец ваще, — забивается дальше.
Кидаю взрывпакет в десант (подарок начхима — нового собутыльника).
Контуженый Волкогон выпадает из десанта на пиздюлину.
Разбор у комбата. Петровичу, конечно, слили всё, как есть. Но я вру, что стреляли котёл- подогревателя, а Волкогону дал пиздов за то, что накидал в котёл больше, чем надо патронов… вот и ёбнуло жёстко.
Петрович один на один, потом, пиздюлей обещает, если буду врать… дежа-вю… где-то это уже было. Армия — такой механизм, в котором всё повторяется на любом уровне, потому что всё работает по одним и тем же принципам.
Факт неподчинения остаётся невскрытым, но бойцы врубаются, что я хоть и ёбнутый, но жаловаться не собираюсь. Сам решаю.
Потом палю пьянку в первой роте. И мне по-крупному везёт. Именно в этот момент с отпуска возвращается командир первой роты Сергей Самосин. И заходит в казарму.
Я, в этот момент уже запустив табуретом в толпу, дёргаю дужку с ближайшей кровати… по привычке. Только вот у нас в казарме дужки не снимаются с кроватей. Петрович, как оказалось, давно уже «разоружил» казарму. И я остаюсь с голыми руками против шестерых взбешённых солдат. Я в казарме один из офицеров и прапорщиков. Молодой и насквозь им незнакомый. Им не страшно, прут вперёд, сейчас будет больно, выцеливаю, кому первому… И…
Что происходит?? Сначала я слышу…
— Дежурный по батальону, на выход!!!
Прущие на меня старожилы батальона, как на стену, налетают на эту команду.
— Шухер, — кто сказал, непонятно, но следы пьянки пытаются запихнуть в тумбочку. Жигалин, краем глаза замечаю. Это фигня, вытряхнуть это дерьмо из тумбочки проблем не составит. Мне тормозить противопоказано. Раз команда не «Смирно!», значит, могу продолжать. Подскакиваю к Хорину, самому красномордому и наглому по причине стакана в башке, и луплю ему в нос. Остальные ведут себя странно. Разыграев — высоченная шпала, просто уёбывает в направлении сушилки. Закатин — мелкий и говнистый бойчина, виснет у меня на руках… остальные явно оставили намеренье кинуться на меня, но и не уёбывают. Некуда потому что. Смотрят на вошедшего. Хорин с разбитым носом тоже потерял ко мне интерес. Отрываю от себя Закатина и оглядываюсь наконец-то. Посреди располаги стоит худощавый старлей в повседневке с пилоткой на бровях. Руки в боки. Покачиваясь с пятки на носок, смотрит на меня.
— Ты кто??
— Командир второго взвода Скворин. А ты??
— А я ихний пиздец, — кивает на топчущихся солдат старлей, — Коряяяягиииин…. Ты чо, обезьянка, командира не узнал?? А ну, подь сюды!!!
Корягин — местный авторитет. Естественно, участник, если не организатор, пьянки. Именно его рубить и надо было бы. Да не дурак. В последних рядах был. Старлей, дождавшись Корягина, только одно и выдаёт:
— Дыхни.
Корягин выдыхает и получает по яйцам.
Мне же интересно, куда это рванул Разыграев. Так и есть. Водку ныкает. В сушилке схрон за батареями. Разыграев, даже не залупаясь, выгребает всё оттуда, и идём в располагу.
Там уже вовсю построение. Тумбочка с остатками жратвы перевёрнута.
Там-то мы и жмём друг другу руки.
— Сергей, командир 1 роты.
— Алексей.
— Почему пьянку допустил??
— Да я только пришёл из парка, ща мои подтянутся…опечатывают…
— Не зря я решил заглянуть…
Старший лейтенант Самосин, среди бойцов — Самоса, алкаш и служака, прибыл из отпуска на два дня раньше. Кто бы мог подумать, что придёт в казарму на ночь глядя?? Соскучился, видать. Он — будущий комбат нашего батальона. Дикорастущий. Правильный офицер. Не всё же служить один на один с солдатским коллективом!! Потом из отпуска возвращается Дима Клыков, и оказывается грамотнейшим офицером, знающим технику и дрючящим бойцов не хуже Самосина. Я наконец-то среди своих. Где есть, кому подстраховать меня, и где я буду страховать любого из них. Нет, я, конечно, и в Борзе был со своими, но выходя в казарму, я знал, что я тут сейчас один в роте, и зачастую против этой роты, пока не смял всех. Потому что, пока я отдыхал, тут стоял другой. Нас было мало.
А тут… Я наконец-то могу нормально служить, не косясь 25 часов в сутки за спину.
Дима, с виду добродушный увалень, эдакий улыбчивый толстячок небольшого роста, с добрющей улыбкой и чистым, ясным взглядом, ямочками на щеках и подбородке. Со всей присущей полноватым людям неторопливостью и вместе с тем удивительной подвижностью. Старший лейтенант Дима Клыков. Поначалу появившись в батальоне, отгулявший отпуск где-то на морях у родственников, он мне жутко не понравился. Приходит в парк эдакий холёный и не знающий горя офицер, где нас по-быстрому знакомит Зампотех, и начинает балагурить, расспрашивая, кто я, да откуда. На технику и не смотрит. Форма опять-таки не полевая, не комбез…в парк пришёл. Щёголь, твою мать. Я же зачуханый весь, где в соляре, где в литоле, где в обычной грязюке… завтра занятия, мне технику готовить, а ему интересно, кто я, да что я. Я порываюсь смотреть, что там Волкогонов делает, а он меня за рукав придерживает да расспрашивает, что тут за последнее время творилось. Нервничать начинаю. Думаю, бездельник ёбаный, лучше бы не возвращался, и вдруг начинается:
— А ты чо такой дёрганый-то, Алексей??
— Да блядь, занятия завтра, а у меня только четыре машины…
— Сколько?? — улыбается, брови удивлённо заламывает, ямочками и загаром лучится. И в сторону, особо голос не напрягая и продолжая улыбаться — Строиться, уёбки!!
Как ни странно, строятся махом, гораздо быстрее, нежели я воплями их собирал бы минуты три, с нелепыми отмазками, что там что-то надо довернуть, подвернуть.
— Алексей, ты не нервничай…нервы, они, брат, не восстанавливаются…. а технику починить никогда не поздно. Ты, кстати, в ней понимаешь??
— Хреново, если честно…
— Научишься, я сам в ней ни хуя не понимал, как пришёл…гыгы… во…построились вроде, ты сердце не рви… всё хорошо будет!! — и идёт к строю.
Вот не привык я, что, когда жопа приходит вдруг — ррраз, и прибывает кто-то, и говорит «ща всё решу — не парься». А такое ведь бывает. На то она и жизнь, чтобы быть не только жопой реальности, но и разворачиваться другой стороной, пусть и иногда. Но так бывает.
— Чё, пидормоты, лейтенанта дрочите??
Молчание.
— Човганин, сколько машин могут выйти??
— 11, товарищ старший лейтенант.
Я не просто охуел, я почти сел на жопу.
— Тааак… сколько сделали из тех, что я сказал починить за межсезонье??
Молчание.
— Човганин, ты, блядина, у меня со стартером давно не бегал??? — тихо так, с улыбочкой добрый Дима Клыков говорит. Все вопли, которые я издал за месяц, одной его фразы не стоят. Он их набирал, он их знает, как облупленных. Он им папа, мама, бабушка и дедушка.
— Я 333-ю завёл.
— Понятно, а дальше ты хуй заложил, так?? А я тебе говорил, что если остальные две не заведутся, я один хуй с тебя спрошу?? Одембелел, что ли?? Я, кстати, не понял, Волчара, хули ты ещё тут?? Марш стартер снимать, не хуя мне тут еблом торговать… я предупреждал, бля, думаешь, забыл??
Волкогонов без единого писка бежит к машине и ныряет в неё. За ним устремляется Мельников. А это
