Спроси как погиб сын.
— Фаина Яковлевна, а как погиб Ваш сын?
— Мой Олег, он погиб в Афганистане выполняя интернациональный долг. Он пошёл добровольцем. Я воспитала достойного человека и мужчину.
— Пиздит — тут же прокомментировал Жердь — этот шалопай, успев замастрячить детё едва знакомой студентке, влез в весьма нехорошую историю и в итоге, чтобы не сесть на нары, уехал в Афган. Вот так она его спрятала дура. Она ведь всегда знала, что и как лучше сделать этому балбесу. Там он должен был побыть пару-тройку месяцев и вернуться когда всё уляжется, но там вояки чего-то напутали, и попал он вместо писарей — колонны гонять. Сгорел вместе со своим бензовозом.
Теперь спроси о невестке.
— А что стало с невесткой… ну матерью Вашего внука.
— Она оказалась неблагодарной эгоисткой. Я сделала для неё всё, только бы она занималась Кирюшей и ни в чём не нуждалась. Но она так сильно любила Олега и страдала из-за потери, что наплевала на нас и отравилась. Я виновата — не уследила, спасти не удалось.
Жердь аж закашлялся и выколотил трубку.
— Не ну не ахуеть?? — риторически спросил он непонятно у кого. — Вот ведь зараза, от любви — ага, угу, как же, как же. Как я и говорил, они были едва знакомы, девчушка была из неблагополучной семьи, на свою беду попалась на глаза Олегу, они сфотографировались где-то. Вот после похорон наша мегера и разыскала её — беременную. А дальше всё просто. Создала золотую клетку и глаз не спускала, правильное питание, никакой перспективы работы или учёбы, всё ребёнку. Так они жили пять лет, а потом Вика траванулась. Не каждый, знаете ли, переживёт изоляцию и общество вечно правой и деспотичной суки.
Ну и внучок остался. Кирюша. Спроси, что с ним стало?
— А что с Вашим внуком стало??
— Кирюша вырос несколько неуравновешенным мальчиком, я дала ему всё что могла, но я не могла заменить ребёнку родителей, да и времени катастрофически не хватало. Вот поэтому я и упустила момент, когда он свихнулся и спутался с этой девкой. Когда я вмешалась, было поздно. Не знаю, как ей это удалось, но охмурила она его, задурила голову. Мы ссорились с ним часто. Однажды он так распалился что толкнул меня и я, оступившись упала. Я ведь не молода. Видимо организм не выдержал.
— И тут пиздит. Вмешалась она. Она такую травлю этой девочке с её семьёй устроила, что задолбаешься рассказывать. Ну, вот на этой теме Кирюша и взбрыкнул и после очередной оплеухи и смешивания с говном — саданул ей в грудь и так удачно, что сейчас живёт в её хате и гораздо лучше, чем при ней. И что ведь характерно, она и сдохнув добилась своего. Кирюша этот холост и сейчас — Жердь фыркнул — так наверно один и сдохнет, но вот желание жить с кем-то она в нём точно убила.
Добра она ему желала… как же.
Артур, слушай, это она полувырубленная пиздит, а когда она активна, чокнешься на вранье ловить. Подкованная — будьте нате. — Вдруг Жердь насторожился — О! — поднял он указательный палец вверх — возвращается…что-то быстро он…
Жердь не успел договорить, как рядом с Фаиной Яковлевной, винтом из под земли, поразительнейшим образом не раскидывая и не взрыхляя землю, материализовался Пухлый.
От его хандры, похоже, не осталось и следа. Хитро поглядев на нас, и подмигнув сразу обоим, Пухлый сделал шажок к старухе и с размаху цапнул её за задницу.
— Ну чо? Вы тут не обижали мою девчонку-то?? — пьяно спросил он у нас.
— Н — даа, вишь Артур какая хрень. Мне то повезло, я так сказать морально извращаюсь, а вот ему приходится физически. Работа блять такая. Ну не любила старушка любовь и секс при жизни. М- да…я б тоже пил, но я столько не выпью.
— Что?
— Да так, ничего. Слушай, у нас ещё дел полно, а напарник вон, видал? Нарезался сука, полетели мы а? Я тебе всё уже рассказал ведь. Ок?
— Да хуй с вами, летите. — неожиданно для себя выдал Артур.
— Ну и заебок. — Жердь пошел к Пухлому, который дышал перегаром на Яковлевну и мерзко хихикая делал ей козу-козу. Фаина Яковлевна видимо не могла говорить и молча отпихивалась, бешено вращая глазами. Жердь подскочил к ним и, повернув к обрыву, погнал на взлёт. Я слышал бас Пухлова.
— Ну чо может ты всётки докажешь што не пидор? — обращался он к Жерди.
— Сам ты пидор — чувствовалась усталость давно ведущегося спора — не вижу объект ебли.
— Это отмазы, был бы мужиком — доказал бы.
— …..нахуй, твоя … ты и…
-..арас… ты
Они улетали, унося свой кошмар. Каждый свой. Оставив меня в моём. Я попытался припомнить, когда из меня последний раз пытались «сделать человека». Вспомнился угол, щель между стеной и шкафом, отколупанные обои и себя, аккуратно делающего дырку в полированной дверце шкафа шилом, которое спёр у отца.
7. Ложь
Всяк суетится, лжет за двух,
И всюду меркантильный дух.
Я сидел и разглядывал свои записи в блокноте, мысленно перебирая в памяти исповеди. Старался найти упущенные нюансы. Всегда есть что-то невысказанное, то, что скользит в мимике и жестах, то, что расставляет ударения и воспроизводит оттенки мысли. То, что даёт возможность точно выхватить суть сказанного.
Ветерок потрёпывал верхнюю страничку, играя с её уголком, а я силился вспомнить какую-то ускользающую мелочь, сам точно не понимая какую.
Мои размышления были прерваны тем, что на моё плечо легла чья-то рука.
Я перепугался, но подскочить со скамейки так и не смог, более того я не смел обернуться назад. Со стороны это наверно выглядело забавно…моментальная смена задумчивости на животный ужас. Я испугался, потому что знал. Я знал, кто пришёл ко мне. И то, что этот кто-то пришёл, означало, что сейчас станет понятно, зачем я вообще слушал этих несчастных.
Блокнот, вырвавшись из моих рук, завис прямо передо мной, напротив моего лба, очевидно так, как было удобно читать стоящему сзади меня. Страницы довольно быстро шелестели. Я скосил глаза влево, на руку, пригвоздившую меня к скамейке. Нет я не испытал леденящего ужаса и чёрт знает как описанных многими писателями чувства паники, но вид костей кисти человека (не человека уж точно) обхватившей моё плечо не добавил положительных эмоций. Как ни странно, я не смог даже заорать, как и в первый раз. Я открывал рот, силясь завопить всеми лёгкими, но не мог. Было ощущение, что кто-то просто выключил мой звук. Начисто. Даже мычание. Этот кто-то явно не любил, когда ему мешали читать. Впрочем, это длилось недолго.
— Я удовлетворён… ты верно выхватил образы присланных тебе и их истории, — голос был каким то искусственным что ли. То есть, он звучал как-то искусственно, как через воду. Но при этом, я отчётливо слышал каждое слово.
— Ты уже придумал, как увязать это всё воедино?
Ко мне вернулся звук, потому как я выдал то, что и крутилось в голове.
— Боже… помогите мне кто-нибу…ой, бля..
— Оставь Бога в покое и отвечай на вопрос, — костлявая рука сжала плечо чуть крепче. И без того
