— Да иди ты на хуй со своим негром, блядь!!
— Обиделся? Да ладно тебе, я ж шучу, говорю же — самоподстраеваемая, какой захочешь такой и будет. И зря ты про геев так. Греки не дураки были, да и римляне. А пидерасились за милую душу, это же развлечение. Новизна.
— Ты мне ещё Содом с Гоморрой предложи.
— Не пизди о чём не знаешь, червяк! — резко вскинулся Берит, правда тут же остывая — такой проект загубили тогда… сссука…
— Да как я это ебсти то буду, зная, что она — оно??
— А дрочить по твоему лучше? Хотя, тебе видней, нам и дрочеры в радость… хе-хе, ну так чё? Берёшь?
— Мне пидараска не нужна. Сам её еби.
— Ну и мудак. — Берит щёлкнул пальцами и остался на постели один. — а то подумай, время ещё есть. Тёлка то была огонь, да и у тебя губа не дура.
— Не надо мне таких подгонов. В гробу я такое видел… пакость мать её…
— Ну-ну.
Помолчали.
— Ты долго телиться будешь? Время то идёт!!!
— Про договор я понял — Толян, прошел к окну и уселся на трюмо, стоявшее рядом с окном, спиной к зеркалу. Сдвинув жёнины мордомазки в сторону, расчищая место:
— Ты мне про дочь объясни, чего тебе от неё надо? Я ведь дочу на кусок кишки с красивыми глазами менять не буду, хоть режь.
— А это мысль… про в куски… я бы с удовольствием… надоедать начинаешь ты мне своей простотой и тупостью, человек. — Тихо, бесцветным голосом проговорил Берит — Сказал же, ничего с ней особого не произойдёт, ну не встретит того, кого предназначено, встретит другого, тебе не по хую кого она полюбит и от кого внуков нянчить? Да ты об этом и не думаешь сейчас, а как до дела дойдёт, так и не вспомнишь, всё будет нормуль — обещаю. Давай не тяни резину, ты согласен?
— А почему ты не можешь устроить всё без моего согласия? И чё за спешка? Через 45 минут, что уже договор не заключить? Куда ты так торопишься?
— Какой ты нудный, а?
— Я понять хочу. Что беру и что отдаю. Я ведь к тебе в эту … как её… геену огнен…
— Хуену! Неуч… преисподней она называется…
— Во-во преисподнюю не лез за ништяками, так? Так! Это ты ко мне припёрся, значит объясняй по нормальному, а то развелось тут хитровыебаных, всё за дешево оттяпать норовят. Пока не пойму — нихуя не соглашусь.
— Ладно. Уговорил. Видишь ли, Толян, дети рождаются чистыми, грехов на них нет, и если они умирают, то попадают сразу в рай. Они по определению ангелы. Но господь дал вам — роду людскому, право выбора и это делает рано или поздно вас людьми, пока ребёнок не воспользовался этим правом, за него решают родители, поэтому я пришёл к тебе. Я же не могу договориться с ангелом!!!
— Ну, хорошо, а почему тебе не решить этот вопрос с ней как с человеком без меня, скажем когда ей будет 16?
— Вот ты доебался-то!!! Нельзя трогать человека пока он учится пользоваться своим правом, только тех, кто научился, а этот момент ловить надо, да и вообще гимор. Проще с тобой всё перекашлять сейчас, чем потом носится с твоей девкой.
— Значит, если я не дам согласия, то тебе придётся ждать, пока она сама не решит свою судьбу … эээ… когда… эээ она уже будет взрослой… ээээ… в голове?
— Да чего ты заблеял, как козёл? — нахмурился Берит — Ты не согласен что ли? Я что-то не пойму.
— Сам ты козёл, демон, моя дочь сама решит, когда придёт ей время! — тихо выдавил Толян.
— ЧТООООООО??????????
И Толян второй раз увидел адово золото его глаз.
4
Нет ничего омерзительней истины, если она не на нашей стороне.
Если не могут атаковать мысль, атакуют мыслителя.
— Да вот ни хуя!!!! — взорвался Толян, вскакивая с трюмо — И не хуй на меня своими бельмами зыркать!!! Ты что думаешь, я совсем, дурак? Если есть ты, значит, есть бог.
Ты враг рода человеческого, значит и мой враг. Чтоб ты ни делал, это всё направлено против нас… значит против меня… а значит, Дашку ты не получишь, тварь, ясно? — проорав это на одном дыхании, Толян пытался не отводить глаз от перекошенного ненавистью лица Берита, хотя, и трусил отчаянно. Так уже бывало с ним по малолетству, когда неприятность была неизбежной и единственное, что оставалось, это сохранить лицо. Пускай не физически. Но сохранить хоть каплю уважения к себе. Чтобы потом, зализывая раны, не сдохнуть от стыда, грызя подушку ночью, и такие минуты в своей жизни Толян тоже помнил. Но сделанного не воротить, и остаётся только жить, зная, что от этого дерьма перед самим собой не отмыться уже никогда.
— Никак в рай захотелось? — сбавил обороты демон — В самом деле? Толян — Демоноборец, держите семеро — шестерым не удержать… мудак… сейчас я тебе, ублюдку, покажу какой тебе рай положен, за твою жалкую жизнь — Берит щёлкнул и в руках у него оказался пульт от телевизора — Пойдём, полудурок, посмотрим чё хорошего ты делал в жизни — Берит шагнул к Толяну и положил ему руку на плечо. Они моментально оказались в соседней комнате перед Толяновым телевизором, демон, тут же нажал на кнопку пульта и во весь экран высветилось:
— Смотрим?
Экран померк, затем выдал картинку.
Двор, пацаны дротиками, сделанными из палок с прикрученными к их концам проволокой гвоздями, гоняют кошку.
— Лишайная! Лишайная! — то там, то там раздаётся в толпе маленьких живодёров. Кошка мечется но пути к спасительной дырке подвала отрезаны и куда бы она не пыталась дёрнутся, везде эти острые безжалостные палки. Среди этой толпы безжалостных малолетних негодяев и Толян. Вот он. Он, в шортах, которые сшила мать из его прошлогодних брюк. Лицо перепачкано, глаза горят, «надо же — это же настоящая охота на монстра», а вот и его меткий удар, от которого кошка жалобно взвизгнув, отпрыгивает под ноги Саплюне — соседскому очкарику, с вечно грязным платком.
«его заставляла таскать с собой его бабушка».
И Саплюня наносит тот роковой удар, плашмя перебивая кошке хребет. Кошка пытается уползти, цепляясь за жизнь ещё слушающимися её передними лапами, но… чудес не бывает, ведь так? Толян не помнил, чтобы произошло чудо тогда, не произошло его и на экране, его дротик вошёл остриём кошке под основание черепа, пригвоздив животное к земле.
— Молодееец, ничего не скажешь — ухмыльнулся Берит — ну да это начало, тут не особо интересно, ага — вот например, демон надавил какую-то кнопку, и Толян опять увидел на экране себя, только уже
