кучи, одежда, свисающая как попало с крючков, одежда на сетках-полках, прибитых к стенам.
— Помоги себе сам, — доходчиво пояснила Аргентайн, пробираясь по этой мусорной свалке.
Я переступил порог, и на меня пахнуло странным затхлым запахом.
— Никогда в жизни я не видел столько одежды.
— Здесь ты можешь стать всем, кем хочешь. Одежда из мужчины превратит тебя в женщину, если пожелаешь. Или vice versa.
Она, ухмыляясь, бросила мне длинную полосатую широкую юбку. Я замотал головой и отшвырнул ее.
— Эндрогайн очень потолстела, — сказала Аргентайн. — Ты будешь нормально выглядеть в ее юбке.
— Если нужно будет бежать, я запутаюсь.
Наконец я выудил из груды белья свободную желто-коричневую безрукавку, растянул ее. На груди красовались, вписанные в круг, какие-то докосмические символы.
— Лет пять назад в Куарро случился настоящий бум переодевания. Все возвращается на круги своя… — философствовал я, снимая куртку и рубаху.
— Может, в один прекрасный день это обретет смысл, — пробормотала Аргентайн, пробираясь между курганами одежды и пиная тряпки. — Куарро, да? — Судя по голосу, она была потрясена. — Должно быть, ты настоящий законодатель моды.
Напяливая безрукавку, я хмыкнул. Безрукавка оказалась длинной и мешковатой, но все же позволяла мне быстро двигаться.
— Когда я жил там, то бывал рад, если мою спину прикрывала хоть какая-нибудь рубаха.
— Охо-хо! — вздохнула Аргентайн, выуживая из очередного холма шляпу из перьев и надевая ее. — Бедность засасывает, особенно в богатом городе.
— Спасибо, что просветила. — Аргентайн озадаченно на меня посмотрела. — В Старом городе, если у тебя нет кредита, даже запрещено оставаться. А Куарро я никогда не видел.
Аргентайн скорчила мрачную гримасу, когда внутри нее вдруг все похолодело.
— В любом случае бедность ведет к смерти. Поэтому я и держу клуб. После того, как мои пять минут славы пройдут, я хочу иметь дом, куда можно было бы приползти.
Я почувствовал, что она вспомнила свою семью, вспомнила, как отец вышвырнул ее из дома навсегда в тот самый день, когда она вернулась с серебряной кожей.
— Это имеет смысл, — тихо сказал я, думая о Джули и Зибелинге.
Наконец я нашел подходящие коричневые вязаные гетры и тяжелую кожаную куртку. Куртка даст мне хоть какую-то защиту, если со мной случится небольшая неприятность. Но если я вляпаюсь в большую, то даже железные доспехи не спасут меня.
— А как давно ты с Дэриком?
— Около полутора лет. Я встретила его сразу после того, как мы стали модными и начали играть мистерии над ватерлинией, — ответила Аргентайн, блуждая взглядом и мыслями далеко отсюда. — Мы организовали этот элитарный закрытый клуб здесь, наверху, прямо под звездами. Каждый гость там был знаменитостью в своем роде, но собрались они в клубе только ради нас… Это был самый невероятный вечер в моей жизни. И после шоу Дэрик подошел ко мне, преподнес серебряную розу и сказал: «Ты всю жизнь ждала меня. Позволь мне показать почему». — Рассказывая это, Аргентайн видела Дэрика — такого, каким он предстал перед ней в тот вечер: молодой и красивый, богатый и уверенный. Она помнила то, как он смотрел на нее — так, словно никого красивее в жизни не видел. Помнила, как Дэрик заставил ее поверить каждому его слову…
Я потупился, жалея, что спросил.
— Как тебе нравится его семья?
Мысли Аргентайн резко перескочили в настоящее, и улыбка исчезла с ее лица.
— Почти так же, как я — им. Меня от них блевать тянет.
— А когда я видел тебя с Та Мингами, мне показалось, что ты весело проводишь время, поднимая им кровяное давление.
Аргентайн насмешливо склонилась в полупоклоне.
— Я — артистка, выступаю на сцене. И это — один из актов спектакля, любовь моя… Дэрик получает гораздо большее удовольствие, чем я. — Улыбка ее чуть смягчилась: — Я помню тебя в тот вечер. Ты был в шоке. Как будто неудачно приземлился не на ту планету.
— Так оно и было.
— Я жалела тебя до тех пор, пока ты не осадил Дэрика. Тогда я поняла, что ты умеешь выживать.
— Да, это единственное, в чем я — большой специалист.
— Кот, попроси Дэрика. Он может достать то, что тебе нужно. Я даже попрошу за тебя, если хочешь. Он перед тобой в долгу.
— Я не могу доверять ему, — отказался я, поскольку о политике уже знал достаточно.
— Я знаю, что ты о нем думаешь. — Аргентайн раздраженно метнула шляпу из перьев в угол. — Ты прав: Дэрик — трахнутый. Но внутри у него — все же человеческое существо.
— Вот этого я и боюсь.
Голова Аргентайн резко, как у курицы, дернулась в мою сторону.
— О! Ты считаешь, что никому из нас нельзя доверять? Да? Что мы все — поганые дряни, сгнившие внутри? Потому что ты можешь заглянуть в наши головы и прочесть наши грязные маленькие тайны?
Я нагнулся и вытащил пару тяжелых перчаток.
— Нет. Я так не считаю. — Я поднял голову и стал натягивать перчатки. — Во всяком случае, стараюсь не думать.
— Дэрик обращается со мной лучше всех, кого я когда-либо знала. — Аргентайн думала о том, что он сделал для нее или дал ей. Все, что она хотела. Дэрик поддержал ее затею с клубом, как я и предполагал, но клуб принадлежал Аргентайн, а не Дэрику.
— Да, он не обращается с тобой как с дерьмом, — заметил я, надевая куртку. — Естественно, почему бы и нет? Ты — красивая, знаменитая, и его семья считает тебя дрянью. Ты — все, в чем Дэрик нуждается.
— Ты и понятия не имеешь о его нуждах, — рассердилась Аргентайн. — И вообще, цаца, ты начинаешь действовать мне на нервы.
— А для кого, кроме тебя, он сделал что-нибудь хорошее?
Аргентайн подняла глаза к потолку, обшаривая память.
— Та девочка, — сказала она после внушительной паузы, которая длилась дольше, чем ей, вероятно, хотелось. — Однажды Дэрик привел сюда девочку, совсем маленькую. Кто-то здорово ее избил. — У Аргентайн дрогнуло веко. — Он сказал, что нашел девочку на улице и не мог оставить ее там. Он попросил нас помочь ей, что мы и сделали. — Аргентайн стояла, уперев руки в бока, как будто ожидая, что я ее поздравлю. — Дэрик сделал это только из гуманных побуждений.
В мыслях Аргентайн промелькнуло что-то странное насчет этой девочки. Выглядела она, одетая в засаленные лохмотья, обыкновенным уличным оборванцем… но лицо ее казалось необычным: глаза — слишком зеленые, с длинными узкими зрачками, — как будто она сделала дорогущую косметическую операцию…
— Псион, — сказал я. — Судя по ее виду, она — псион.
— Кто? — Аргентайн тряхнула головой. — Ты говоришь о ребенке? — Она даже не спросила, откуда я узнал, как девочка выглядела, но бросила на меня один из тех взглядов, какими одаривают меня твердолобые, если я отвечаю на вопросы, которых они не задавали. — Не знаю, — сказала она.
— Она ничего не делала? Не использовала свои способности?
— При нас — нет. Но здесь она пробыла недолго. Дэрик привел девочку на один вечер. Она была в шоке и даже не могла самостоятельно двигаться. Мы привели ее в порядок, поставили заплаты и отправили наверх спать. Когда на следующее утро я заглянула в комнату, девочка уже ушла. Больше я ее не видела. Дэрик спрашивал о девочке, он по-настоящему беспокоился о том, что с ней произошло и была ли она в порядке.
Дэрик Та Минг играет роль божьего посланца перед выродком. Я ума не мог приложить, что же сие
