– А вы бы что сделали? Скажете, что не стали бы отбрасывать? – ответил он вопросом на вопрос.
– Разумеется, не стал бы, – тут же ответил Вулди. Он был удивлен самой постановкой вопроса.
– Я еще раз повторяю: я не солдат, – резковато заметил Уилл. – Я музыкант, композитор.
– Мы слышали вашу «музыку», – объявил Кальдак. – Она не пришлась нам по душе.
– Жаль, что еще могу сказать?
В душе Дьюлак и не думал огорчаться этим заявлением. Что могут понимать в настоящей симфонической музыке эти заросшие шерстью?..
Вулди отодвинул транслятор в сторону и обратился к Кальдаку:
– Я смотрел руку Дропака. Если это раса музыкантов и композиторов, то что же будет, если они вдруг согласятся воевать?
– Тут необходимо все терпеливо и тщательно продумать, – предупредил его командир. – Не забывай, что мы имеем дело с единичным аборигеном в узко конкретной обстановке.
Впрочем… Тут командир немножко слукавил. Разве можно было забыть о двух пропавших дистанционных зондах? Ведь, собственно, они и явились побудительным мотивом для появления на поверхности планеты группы контакта?
– Согласен, музыка у них воинственная и агрессивная. Но это не значит, что и аборигены, ее сочиняющие, сами подготовлены к ведению войны.
– В физическом отношении они вполне подходят, – настаивал Вулди, не желая гасить свой оптимизм. – Дропак может подтвердить, основываясь на личном опыте.
Тропическая ночь вскоре согрела тело Уилла. Он внимательно наблюдал за двумя переговаривающимися чужаками. Несомненно, они представляли для него не меньший интерес, чем он для них. Он все еще не был до конца убежден в том, что их намерения по отношению к нему сугубо мирные, но чувствовал, что непосредственной опасности не подвергается. Изучая их, он вдруг осознал главное внешнее различие между ним и этими существами. По сравнению с ними композитор был беззащитно голый. Его гости были, напротив, с головы до ног покрыты короткой серой шерстью. Что же касается птицы, разговаривавшей на английском языке, то она была вся в перьях, в некоторых местах очень цветастых. Она была чем-то средним между птицей-секретарем и «эйнштейном». В настоящий момент копалась в своем поясе со снаряжением. Ее большие нежные глаза отливали зеленым перидотом. В отличие от своих спутников Уиллу она совсем не казалась опасной. Во-первых, у нее были очень мягкие манеры, пистолета своего, если он у ней и был, она не доставала, – медоточивым был и голосок. Почему-то Уиллу казалось, что пришельцы с других миров как раз и должны обладать таким голосом.
Он повесил полотенце себе на шею. Два чужака, один из которых был, судя по всему, главным, продолжали о чем-то спорить. Заметят ли они, если он как бы небрежно коснется рычажка на радиопередатчике и тем самым включит его? Все было давно устроено так, что стоило включить передатчик, как с диктофона тут же посылался сигнал о помощи. Его координаты будут переданы также автоматически. Сюда устремятся все яхты и мотоботы, какие только есть поблизости. Это может отпугнуть его посетителей и они сбегут. Впрочем, кто знает, а вдруг они справятся и с подошедшей помощью? К этому времени первоначальный страх уже прошел и сменился любопытством. Он еще раз выглянул в иллюминатор, желая узнать, что сталось с тем морским существом, которое перехватило его в воде, когда он пытался сбежать. У него не было трансляторного устройства, но существо все же пыталось ему что-то сказать.
Теперь уже к спору подключился и третий волосатый гость, а большая птица продолжала все так же сосредоточенно копаться в своем бардачке. Уилл ни минуты не сомневался в том, что спор идет вокруг его персоны. Почему умное трансляторное устройство ничего не переводит? Может, оно реагирует только когда говоришь ему прямо в микрофон? А может, они специально выключили машинку на время, чтобы Уилл стоял здесь, как последний дурак, ни черта не понимая и только гадая, что да как. Пользуясь случаем, он стал изучающим взглядом скользить по их снаряжению. Назначение двух предметов он уже знал, – оружие и трансляторы, – но там были и другие. Отбрасывавшие блики. Сделанные из каких-то непрозрачных материалов. Кто его знает, что это такое? Может, пластик, а может, и какой-нибудь металл. Или что-нибудь еще более экзотические, вроде металлического стекла. Он мог судить, лишь опираясь на статьи, когда-то прочитанные в научно-популярных изданиях. Вообще-то его осведомленность в технических науках была весьма и весьма сомнительна. Вдруг они закончили свой разговор, который проходил на необычно высоких, даже писклявых тонах, и все повернулись вновь к нему. Рука композитора, уже потянувшаяся было к радиопередатчику, замерла. Он глуповато улыбнулся, про себя тревожась: догадались ли они? Тот, кто казался среди них главным, сделал шаг вперед. Его бакенбарды подрагивали довольно комично. Правда, в его острых клыках не было ничего забавного.
– Скажите-ка, – вдруг сказал композитор первое, что пришло ему в голову. Он захотел отвлечь внимание чужаков от своей руки и передатчика. Высокий чужак остановился. Приободрившись этим, Уилл продолжал:
– Вам не случалось бывать у нас раньше? Я хочу сказать: вы уже посещали нашу планету? Так, что мы этого не заметили?
Во взгляде чужака проскользнула тревога. Уилл этого никак не ожидал.
– А почему вы спрашиваете? Вы уже имели дело с разумными, которые прилетали к вам?
– Да нет. Во всяком случае, я в это не особенно-то верю. Я имею в виду слухи о неопознанных летающих объектах. Уже лет двадцать-тридцать эта тема не слезает с газетных полос. Я-то лично не верю, но у нас даже ученые некоторые вроде бы что-то такое отыскали…
Смутившись реакцией на свою речь чужаков, композитор замолчал.
– Никто с Узора, – ответил чужак, напряженно заглядывая Уиллу в глаза, – здесь прежде не был. Мы открыли вас в настоящей экспедиции. – Чужак говорил раздельно и как-то торжественно. – Значит, вы говорите, что подтвержденных контактов с разумными галактики ваша цивилизация не имела?
– Именно это я и говорю, – ответил Уилл немного растерянно.
Композитор не мог понять, отчего они так взволновались? Ему не нужен был транслятор для того, чтобы прочесть тревогу на волосатых лицах своих гостей.
Впрочем, после его ответа эта тревога почти рассеялась.
– Для нас очень важно быть уверенными в том, что мы являемся первыми инопланетными посланниками в вашем мире, – сказала по-английски большая птица.
Уилл хотел уже было поинтересоваться, а что это вдруг им так важно, но не успел, так как вновь заговорил долговязый командир.
– Меня зовут Кальдак с Массудая. – Трансляторное устройство, разумеется, не стало переводить имя, а только выдало его для слуха землянина в виде согласных и гласных привычного ему алфавита. Собственно, Уиллу показалось, что это слово не произнесли, а просвистели. Транслятор справился с этой задачей, хотя и колебался с пару секунд. – Я командую настоящей экспедицией. По профессии я солдат. По совместительству – капитан. Любимое занятие – бег. Пол – мужской. У меня одна подруга и пока еще нет детенышей. Мой род очень известен и уважаем. Я всеяден, но к пище подхожу с позиций аскетизма. Я рассказал вам о себе, теперь ваша очередь. Почему бы и нет? Уилл присел на диван. В конце концов он не засекреченный агент.
– Мне тридцать восемь лет, я холост. Преподаю студентам. Пытаюсь завоевать признание как серьезный композитор. Этот катамаран – мой временный дом. Добровольно измененный стиль жизни, из-за чего мои более консервативные приятели считают меня чуть ли не преступником. – Он внимательно взглянул на командира чужаков. – Скажите, вы все всегда так нервничаете?
– Не понял? – удивился Кальдак.
– Вот я смотрю на вас и на ваших друзей… Ваши лица находятся в постоянном движении. Рот, губы, уши, баки, нос. И все это, я извиняюсь, конечно, как-то подергивается, что ли… Это у вас никогда не прекращается? Что-то вроде тика?
– Это естественная функция нашей физиологии, объяснил Кальдак. – Это вас беспокоит?
– Да нет, при чем тут это! Просто я хотел сказать, что у нас такой функции никогда не было и поэтому трудно сразу привыкнуть.
– Ничего, привыкнете, – подала голос большая птица, – Я вейс. Наши лица, как и ваши, не знают подобной особенности. Уилл взглянул на птицу с интересом. Она только что сделала рукой такой плавный
