диверсантов. Городские улицы находятся под непрерывным обстрелом. Мы забрали тяжелораненых и привезли сюда. Наш госпиталь — базовый, а передовые — палаточные—вынесены за Лангшон в поле…
— Убитых много?
— Пока в морг принесли четверых…
По обычаю, лица убитых накрыли белым. Пожилой неторопливый санитар разжигал воскурения на маленьком алтаре предков, поправил ароматные палочки, обгоревшие поверху в серый, словно сигарный, пепел.
Через два дня китайская дальнобойная артиллерия полностью разрушила лангшонский госпиталь, превратив его в груду развалин. К счастью, когда фронт приблизился, доктор Тхой сумел достать транспорт и вывезти в городок Донгмо, севернее Лангшона, больных, раненых и оборудование…
Шоссе из Лангшона в Донгданг, в сторону границы, петляет у подножий известковых и сланцевых холмов, почти соприкасаясь с долиной, по которой проходит железная дорога Ханой — Пекин. Где-то в середине пути одна за другой потянулись пустынные, словно вымершие деревни. Аккуратно закрытые дома, подметенные дворики, грядки с овощами в огородах. Во время короткой остановки я заметил, как старичок приклеивал одним концом к двери, а другим — к косяку хижины, слепленной из глины на бамбуковом каркасе, полоску пергамента. По-вьетнамски
Латиницей и по-китайски иероглифами на ней значилось: «Не открывать. Закрыл хозяин».
Удивительное дело: артиллерийская стрельба после одиннадцати часов снова усилилась, канонада стала сплошным гулом, а на полях кое-где группки молодежи с заброшенными за спины карабинами продолжали полевые работы. Разведрилось, туман ушел окончательно, в разрывах облаков все чаще проглядывало солнышко. Но, когда до границы, если судить по карте и компасу, оставалось километров пять, картина резко изменилась. Десятки вооруженных парней тащили на прогибавшихся бамбучинах ящики с боеприпасами, части безоткатных орудий, минометные стволы и опорные плиты, средства дальнего наблюдения в сторону горных гребней. Грохот приближающегося боя нарастал.
Оставив машину на обочине под прикрытием эвкалиптов, мы двинулись по неширокому распадку, зажатому лесистыми холмами, в направлении Донгданга. На кручи торопливо, оступаясь и поскальзываясь, поднимались бойцы народной полиции в форме кремового цвета, люди в гимнастерках и штатских брюках — ополченцы, девушки с какими-то бидонами. С фланга дали пристрелочную очередь из крупнокалиберного пулемета. И почти сразу китайцы начали минометный обстрел.
Взрывы шли каждые десять — пятнадцать секунд, и приходилось прятаться в зарослях. Я чувствовал, что Дану очень хочется повернуть нас назад, но тут мы встретили пятерых бойцов. Обвешанные гранатами, ножами, оружием, заляпанные подсохшей коростой краснозема… Они сказали, что вышли из окружения. Трое, шатаясь от усталости, несли полураздетого товарища. Его спину крест-накрест стягивали окровавленные бинты.
— Его зовут Чан Ван Миеу, ему восемнадцать лет… Ранен в плечо навылет. Он нес нам на позицию рис… Уходите. Китайцы в полукилометре отсюда.
Пачками пошла стрельба из карабинов по вершине холма, застучали автоматы. Под непрерывный грохот минометов — мины, завывая, проходили над нами, — пулеметную стрельбу и ритмичное гаханье безоткаток мы напрямую побежали к машине. Когда до нее оставалось метров двести, с кручи, подступавшей к дороге, буквально ссыпались несколько бойцов. Лейтенант, узнав от Дана, кто мы, коротко обрисовал обстановку в этом районе боев:
— После артиллерийской подготовки, обстреляв городок Донгданг, пехота противника и четыре танка около десяти утра, обойдя Донгданг, перерезали шоссе номер 1 и железную дорогу. Интервенты углубились на нашу территорию на пять с лишним километров. Но эти прорвавшиеся танки уже сожжены, а пехоту сдерживаем. Когда подойдет подкрепление, выбросим ее с нашей земли…
Однако удалось остановить не все танки, прорвавшиеся в направлении Лангшона. Они имели цель захватить горный проход Донгданг — Лангшон на всем его протяжении и тем обеспечить своим главным силам выход в предгорья, а затем и на оперативный простор в долину, ведущую к Ханою. Вскоре нам довелось с этими танками столкнуться.
Уже вернувшись из-под Донгданга в Лангшон, по улицам которого так плотно, что казались неподвижными, шли два потока — беженцы в тыл и свежие роты в сторону фронта, я спешно вновь выехал в сторону границы. На дороге, по которой мы проезжали час-полтора назад, все переменилось. Там, где мы останавливались утром, боя уже не было, стояла тишина. Из-за небольшого холма вышли трое в форме кремового цвета. Метрах в ста от нас, посреди рисового поля они в нерешительности остановились.
По внешнему виду это были сотрудники народной полиции. Пояса с кобурами висели у них на шеях, ботинки они держали в руках, чтобы удобнее было, по крестьянской извечной привычке, преодолевать вязкую жижу рисовых чеков. Невольно подумалось о переодетых диверсантах. Винь помахал им и пошел навстречу.
— Бойцы народной полиции, — сказал он, вернувшись, — просят разрешить им сесть в машину. По правилам отдела печати МИД это, конечно, не полагается. Однако, учитывая обстановку…
Из-за лесистого гребня, за которым метрах в пятистах дальше сворачивало шоссе, вытянулась кавалерия. Взмахивая челками, лошадки мелко-мелко перебирали копытцами. Трусцой поспевали за ними китайские пехотинцы, развертываясь в цепь. А поодаль — на железнодорожном полотне с лязгом и рыком появились танки. Казалось, стволы их пушек прогибаются, как хворостины, раскачиваясь вверх и вниз.
Полицейские побежали в нашу сторону. Они на ходу вскакивали в УАЗ, сноровисто разворачиваемый Нюанем на узкой дороге. Взрыв первого китайского снаряда мягко подтолкнул машину, когда водитель переходил со второй на третью скорость. Второй разорвался далеко впереди, и из затянутой копотью воронки, когда мы ее объезжали, пахнуло вонючей гарью. Третий снаряд достать нас не мог, поскольку шоссе вильнуло за очередной горный выступ.
В штабе региональных вооруженных сил провинции Лангшон, разместившемся близ городского стадиона, представитель службы безопасности Куок Тиен, худой человек в пыльной кепке, в перепачканном красноземом френче и пузырившихся на коленях брюках, обрисовал нам в общих чертах складывавшуюся обстановку и выявившийся оперативный замысел агрессора. Китайские части отчаянно рвались к Лангшону с пяти направлений, нанося главный удар от «Ворот дружбы». И хотя противник нес потери, его авангарду все же удалось вклиниться в глубину вьетнамской территории на 5 километров. Пятидесятитысячное население Лангшона срочно эвакуировалось в Донгмо, находящийся в тридцати километрах южнее…
Во второй половине дня я возвращался в Ханой по дороге, забитой сплошной массой людей, повозок и буйволов. От границы до столицы по шоссе номер 1 — около 130 километров, считанные минуты полета для реактивного самолета. Невольно с тревогой думалось: как будут развертываться события дальше? Из разговора с Куок Тиеном явствовало, что натиск агрессора пока сдерживают только пограничники и полки местного ополчения. Региональные вооруженные силы Лангшона еще только развертываются для боевых действий. При этом, как он сказал, генеральный штаб вооруженных сил Китая учел, что основные дивизии Вьетнамской народной армии концентрируются на юге страны, почти в двух тысячах километрах отсюда, где они вели до этого оборонительные сражения против атак довольно многочисленных банд полпотовцев.
— Из допросов первых пленных китайских офицеров, — рассказывал Куок Тиен, — стало ясным: враг преследует три основные цели. Первая: в течение двух-трех дней захватить значительную часть нашей территории, включая административные центры провинций Лапгшон, Каобанг и Лаокай. Вторая: уничтожить возможно большую часть наших вооруженных сил, растворить их в собственном «человеческом море» и подорвать тем самым обороноспособность Вьетнама. И третья: нанести максимальный экономический ущерб, разрушая заводы, фабрики, кооперативы, госхозы…
По обычным меркам сто с лишним километров, отделявшие фронт от Ханоя, можно преодолеть за два — два с половиной часа на автомобиле. Во Вьетнаме такое расстояние мы покрывали за 6 часов. На дороге было несколько мостов с односторонним движением, да и открывали его попеременно то автомобилям
В первые дни войны, возвращаясь из фронтовых районов на корпункт, я особеппо нервничал из-за задержек в пути, так как материалы надо было передавать в редакцию ежедневно и как можно быстрее. В последующем выработался определенный навык. Уже в дороге я старался до малейших деталей обдумать будущую корреспонденцию, а добравшись до телефона, диктовал по памяти, сверяя по блокноту цифры,
