изловчился оформить сделку как приобретение будущих патентных прав, совершаемое до выдачи автору самих патентов. Приобретателем значилась не сама фирма «Уильямс и Олбрайт», а некий филиал, специально образованный на этот экстраординарный случай.
Каммингс был чрезвычайно доволен: при условиях, на каких Уильямс распорядился заключать договор, не обязательно было ждать выдачи конкретных патентов. Никому не в диковинку, что изобретатель– одиночка оформляет патенты так, что они не охраняют его прав со всей мыслимой полнотой. Патенты еще менее удовлетворительны, когда доходит до охраны прав фирмы, приобретающей права у изобретателя. Поэтому все гораздо легче, если фирма, намеревающаяся эксплуатировать патент, может с самого начала — при его составлении — сказать свое веское слово.
Итак, Домингеца, согласно контракту, приглашали консультантом в нашу фирму, сроком на пять лет. Он со своей стороны за единовременный гонорар 750000 долларов обязался передавать в собственность корпорации «Изобретения» (филиалу фирмы «Уильямс и Олбрайт») все патенты, какие только когда–либо получит, по цене 1 (один) доллар за штуку. Далее, он гарантировал, что один из этих патентов будет посвящен принципам конструирования, а также узлам и деталям, которые позволят создать контрольно– измерительную аппаратуру для общего класса проблем КИТ, обозначенных ниже мелким шрифтом. Ниже в различных, частично совпадающих пунктах перечислялись устройства, пригодные для управления зенитными орудиями.
Содержание этого условия контракта, как и других его условий помельче, отличалось одновременно и широтой, и определенностью. Условия гребли широко, ибо охватывали чуть ли не все мыслимые патенты, которые будут выданы или могут быть выданы Домингецу, если они хоть как–то полезны для контрольно– измерительной аппаратуры. Условия формулировались определенно, ибо детально очерчивали обширную сферу применения контрольно–измерительной аппаратуры, для каковой сферы Домингец подрядился ввести ценные и полезные усовершенствования.
В контракте недвусмысленно оговаривались обязательства Домингеца оплачивать из собственного кармана все судебные издержки по искам, которые будет вчинять фирма или которые могут быть возбуждены против нее. На словах же предстояло объяснить Домингецу, что это условие — просто–напросто формальность, оно лишь выгораживает фирму и самого Домингеца, нечего тут пугаться. На самом деле, как растолковал мне Уильямс, это условие введено для подстраховки, фирма не позволит Домингецу истратить на тяжбы ни цента из его личных средств.
Я кропотливо проанализировал условия контракта. Во многом они были стандартны, однако формулировались так, будто Домингец ответственно гарантирует самобытность, ценность и даже коммерческую рентабельность своих изобретений. Это поставит его в затруднительное положение, если он не будет выполнять договорных обязательств. Вздумай Домингец заартачиться на том или ином этапе — в контракте хватало скрытых шипов, которые в два счета заставят его подчиниться решениям фирмы в вопросах стратегии и тактики.
Контракт дал мне обильную пищу для размышлений. Ведь я с самого начала знал, что операция, которую я допускаю и даже проталкиваю, не лишена элементов подлости. Однако подлость присуща образу жизни, который я веду вот уже многие годы, поэтому я подавил в себе приступ малодушия. Ново для меня было лишь одно: теперь я понял, что деяние, участником и даже в какой–то степени инициатором которого я являюсь, возымеет долгие неизгладимые последствия для всех действующих лиц.
Взялся за гуж — не говори, что не дюж! Много лет подряд я ем хлеб Уильямса и Олбрайта. Всякий честный человек платит за свой хлеб, отстаивая интересы хозяев и беспрекословно повинуясь их приказам. Тем не менее, насколько счастливее был бы я, если бы Домингецу назначили не такую зверскую, чудовищную цену!
Прими Домингец сумму поменьше — я бы всю вину свалил на слабость своего друга и его боязнь отказаться. Но отвергнуть три четверти миллиона долларов!.. Может, аскет вроде Вудбери так бы и поступил, но ждать этого от нормального человека не приходится.
1928—1931
Умствования ни к чему путному не приводят. Нужно двигаться вперед. Я созвонился с Домингецом, подтвердил, что собираюсь в Уайт–Пилларс. Он с женой встретили меня на редкость тепло.
— Ну, Домингец, — сказал я, — как успехи на поприще контрольно–измерительной техники?
— Да помаленьку, — ответил Домингец. — Очень благодарен тебе за то, что показывал мне отчеты Уотмена. Поруководишь им еще годик–другой — глядишь, он чего–то и достигнет. Конечно, истинную–то суть проблемы он проглядел. Приборы его, если и будут функционировать, то примитивно, а я–то могу предложить нечто гораздо лучшее. Я, видишь ли, по–настоящему докопался до базовых принципов. Я, по– моему, говорил тебе, что недели три назад смонтировал первый свой прибор управления. Он работал вполне приемлемо. Тогда у меня еще руки не доходили до финальных испытаний, то есть не была выяснена точность аппаратуры.
— И какая же точность? — спросил я.
— Отличная, — ответил Домингец. — Я чуточку подрегулировал мелочи и окончательно все отладил. Теперь аппаратура ни на йоту не отступает от заданных параметров. Я прикинул погрешность. Даже и она не выходит из ожидаемых пределов. Надо еще многое доработать, но отныне все пойдет как по маслу.
— Хотелось бы заглянуть в протоколы испытаний, — сказал я. — Они у тебя под рукой?
— Вот, пожалуйста, — ответил Домингец. — По–моему, останешься доволен. Отсюда, во всяком случае, ясно, как надо браться за общие проблемы КИТ.
— Работа приносит Диего радость, — заметила Селеста. — Раньше мне ни разу не доводилось видеть, чтобы он вкладывал столько усилий в одну конструкцию. И он страшно доволен результатами. Прямо как девушка после первого бала. Дождаться не мог твоего приезда.
— А кстати, — вставил Домингец, — не видать бы мне таких результатов как своих ушей, если бы не новое оборудование лаборатории. Твоему мистеру Уильямсу надо отдать должное, он раздобыл великолепную аппаратуру. Теперь я могу работать в лаборатории, оборудованной по последнему слову науки. Теперь мне начинает казаться, что мы обгоним престижные университеты. Давай проглядим данные испытаний.
Я досконально изучил протоколы. Приятно было, что подтвердилась моя догадка: Диего умеет пользоваться подсказкой и даже шагает чуть–чуть дальше подсказанного.
— Превосходно. — Я вернул Диего папку. — Все ясно. Наконец–то в игре «КИТ» мы действительно начинаем выигрывать. Вообще–то вокруг твоей работы у нас в фирме поднялся ажиотаж. Уотмен показал Уильямсу твое последнее письмо. Заявил, что ты, очевидно, преодолел самые страшные трудности. А у Уильямса уже давненько с языка не сходят новейшие теории управления. Видимо, их–то ему и недостает, чтобы ухватить толстенную пачку зенитных контрактов. На днях он допытывал меня о тебе. Я сказал, что фирме нужны твои идеи, без них она с места не сдвинется. А еще больше нужна широта твоего мировоззрения. Уильямс хотел бы заручиться твоими услугами. Предлагает выгодные условия. Даже, можно сказать, исключительно выгодные и щедрые.
— Приятно слышать, — откликнулся Домингец. — «Уильямс и Олбрайт» — фирма солидная. Я бы гордился связью с ней. Однако изобретение у меня не пустячное. Оно заслуживает высокой цены. Овчинка, знаешь ли, стоит выделки. Условия и должны быть щедрыми.
— Убедись–ка своими глазами, — предложил я. — Я ведь привез контракт. От имени фирмы его уже подписал Уильямс. Прочти и подумай, нельзя ли оформить его без дальнейших проволочек.
— Не подгоняй меня, — воспротивился Домингец. — Кота в мешке не покупают. Дай мне сначала прочесть контракт.
Сняв скрепку со сколотых бумаг, он начал продираться сквозь непроходимую чащу юридической терминологии. Буркнул:
— Ничего не скажешь, ваши крючкотворы нигде не оставили ни сучка, ни задоринки. Можно подумать, речь идет о полумиллионной сделке, а не о тривиальном договоре с внештатным консультантом. Придется семь раз отмерить, прежде чем связываться с твоими друзьями правоведами. Кое–какие пункты, мне
