кажется, ко многому обязывают.
— Да это же общепринятые фразы, — возразил я. — Ты же знаешь, какие педанты эти юристы. Норовят предусмотреть уйму непредвиденных обстоятельств, которые практически никогда не возникают.
Домингец перевернул первую страницу. В глаза ему бросилась строчка: «на сумму 750000 (семьсот пятьдесят тысяч) долларов». Он не поверил глазам. Перечитал заново. Да, черным по белому: «750000 долларов». Он окликнул жену:
— Селеста, поди–ка сюда, да поживее. Я хочу тебе кое–что показать.
Селеста торопливо подошла к нему и, склонившись, через его плечо взглянула сквозь лорнетку.
— Ох, Диего! — воскликнула она. — Какое чудо! Просто не верится! Грегори, как нам тебя благодарить? Сегодня у нас знаменательный день.
— Да, Грегори, — сказал Диего, — это потрясающе, но для меня абсолютно непонятно. КИТ — отрасль перспективная, но семьсот пятьдесят тысяч!.. Фью–у, дай мне время опомниться.
— Сумма кругленькая, — сказал я, — но ты, по–моему, со свойственной тебе скромностью недооцениваешь важность своих изобретений. Мы стоим на пороге новой эры КИТ. Фирма «Уильямс и Олбрайт» хочет закрепиться в бельэтаже новой эры. А помочь ей в этом можешь только ты.
— Не хочешь же ты сказать, что больше никто не разрабатывает проблем КИТ? — удивился Домингец. — Статьи Вудбери циркулируют уже лет пятнадцать.
— Да, но ты — единственный, кто применил их на практике. Не нужно умалять собственные заслуги. Вудбери — великий ученый, но ты — великий инженер.
— Конечно, он великий инженер, — подхватила Селеста.
— Может, оно и так, — сказал Домингец. — Значит, я должен стоять на страже своих интересов. Откуда мне известно, что свои изобретения я должен отдать именно в руки фирмы «Уильямс и Олбрайт»? Нет уж, утро вечера мудренее, не буду ничего решать второпях.
— Мистер Уильямс особо проинструктировал меня, велев предупредить, что предложение это серьезное, но горящее, — сказал я. — Завтра нам предстоит подписывать крупный международный контракт. Если ты поступишь к нам на службу и передашь свои идеи, то мы можем взять на себя обязательства по тому контракту. Если же твои идеи уходят к конкурентам, даже если есть хоть отдаленная возможность, что они пойдут в конкурирующую фирму, то нам лучше и не соваться. Мы от всего откажемся. Таким образом, сегодня наше предложение действует, но завтра теряет силу.
— Если мое изобретение так хорошо, как ты расписываешь, — сказал Домингец, — то от покупателей отбоя не будет. По–моему, лучше выждать и прощупать рынок.
— Навряд ли ты дождешься лучшего предложения, — возразил я. — Точнее, почти наверняка не дождешься. Как только в конкуренцию включатся несколько разных фирм, одну из них непременно осенит удачная идея — сделать одного из своих служащих подставным лицом и оформить твои изобретения на его имя. Без денег Уильямса и Олбрайта ты не отспоришь своих прав, и с чем же тогда останешься? Настоятельно рекомендую тебе не артачиться.
— Три четверти миллиона — это три четверти миллиона, — проговорил Домингец, — но все же мне здесь многое не нравится. Все же контракт, по–моему, связывает меня по рукам и ногам. Жаль, я толком не понимаю, на что иду. Да и не совсем я в глубине души спокоен насчет бедняги Вудбери. А ты как думаешь, Селеста?
— Я с тобой согласна, Диего. Мне бы тоже хотелось хорошенько все обдумать. Я в полной растерянности. Предложение до того головокружительное, что я утратила чувство меры. Но решение, видимо, надо принять не откладывая. Нельзя же безнаказанно швыряться такими деньгами. Откажешься от них — потом всю жизнь будешь себя терзать, да и меня истерзаешь. Ни тебе, ни мне этого не выдержать.
Я очень хорошо тебя знаю, Диего, — продолжала она, — и знаю, что ты примешь это предложение. Если тебе для душевного равновесия надо капельку поупираться перед тем, как поставить подпись, — поломайся приличия ради. Но только учти, сейчас середина дня, а в пять нотариальная контора закрывается. Давай покончим с формальностями.
— Сдаюсь, — сказал Диего. — Великий человек не должен упускать благоприятный случай. Должен распознавать улыбку фортуны.
— Ты должен знать, — прибавил я, — что тебе в руки плывет не только крупная сумма, но и возможность творить добро. Весь мир нуждается в твоих изобретениях по КИТ. Он благословит человека, который так приумножит мощь человечества. Вспомни, кем стали в глазах американского народа Эдисон и Стейнмец: прославленными героями! Твое имя будет на устах у каждого американского юноши, если он стремится стать инженером. Твой пример будет его вдохновлять. Ты не просто вправе воспользоваться возможностями, которыми устилает твой путь этот контракт, — ты обязан это сделать.
— Пожалуй, ты меня убедил. Давай сюда бумаги.
Подписанный контракт я привез Уильямсу. После этого все завертелось с такой неимоверной быстротой, что даже я, стреляный воробей, был поражен.
Не теряя времени попусту, Каммингс засучил рукава. Подставная фирма, которой предстояло сделаться номинальным приобретателем прав Домингеца, была напрочь лишена индивидуальности и нуждалась в броском названии. Каммингс постарался — окрестил ее «Уильямс контролс».
У Паттерсона вдвое прибавилось работы: он развернул пропагандистскую кампанию, славословя КИТ и держа «Уильямс контролс» под лучом славы, на виду у всех потенциальных заказчиков. В семье Домингеца он стал желанным гостем. Вовсю рекламировал цирковую карьеру Домингеца и великолепные поместья Мэтьесонов. Диего, не ломаясь, охотно помогал создавать вокруг себя рекламную шумиху.
Паттерсон на целые часы подряд запирался со мной у меня в кабинете, словно клещами вытягивая из меня сведения о том, какие особенности новых работ по КИТ всего более импонируют идеалам молодых американцев. Мы надеялись вызвать всеобщее восхищение прозорливостью «Уильямс контролс», закрепившейся на командной высоте в новой отрасли.
Паттерсон наводнял финансовые и коммерческие журналы статьями о фирме «Уильямс и Олбрайт». Из пены этой пропаганды родилась новая мифология. Домингец фигурировал в ней как великий герой американской культуры и американского народа, изобретатель милостью божией. Паттерсон восторженно распространялся о романтическом прошлом Уильямса и Олбрайта.
Мне было по–настоящему жаль Уотмена, которого, как я считал, провели за нос, особенно если принять во внимание масштабы операции.
— Хочу посвятить тебя в новое положение вещей, связанных с Домингецом, — сказал я ему. — Тебе будет здорово трудно с этим примириться. Однако если ты все продумаешь, то поймешь, что другого выхода у нас не было. Мы решили приобрести новую работу Домингеца по проблемам КИТ, выложив за нее ощутимую сумму. Цена вот–вот будет объявлена в газетах — сильнейший пропагандистский ход нашей фирмы. Завтра утром ты ее все равно узнаешь. Фирма рассталась с тремя четвертями миллиона долларов. Мы собрались произвести фурор таким количеством нулей. Ошеломив общественное мнение, мы объявим покупателям, что поставили КИТ на широкую ногу. Тогда мы надолго заполучим отрасль в свое безраздельное владение и вытесним конкурентов.
— Понимаю, — сказал Уотмен. — Сейчас мне это нравится меньше, чем при первой нашей беседе. Достанься деньги Вудбери, я бы не возражал. У него–то идеи действительно новые. Пусть он даже толком их не охранял, — я бы с радостью увидел, как ему воздано должное. С точки зрения этики, деньги принадлежат ему, безотносительно к правовой точке зрения. Но Домингец!.. Я просматривал его отчеты, по мере того как ты их мне передавал. Мне не попалась там ни одна идея, которой мы с тобой не обговаривали задолго до составления отчета. Добро бы мы с ним действовали наперегонки. Но ведь фактически он не просто сдублировал мою работу — он ее испохабил. Не схвати ты его вовремя за руку, он бы безнадежно запутался по меньшей мере в пяти пунктах. Почему ты не меня превратил в крючок, к которому подвешиваются идеи Вудбери? Эх, я не про три четверти миллиона, ничего подобного. Пятидесяти тысяч долларов мне бы за глаза хватило. Может, поворчал бы я, требуя недоданных десяти тысяч, но ведь я же понимаю, что нельзя схватить луну с неба. Ты гарантировал мне постоянную службу. Согласен, это гораздо лучше, чем те же или еще большие деньги, выигранные в лотерею. Не о деньгах мысль меня свербит. Вот я проделал хорошую, добросовестную работу, хоть ее и не сравнить с открытиями Вудбери. А теперь я
